наши гости ходили? – поставила на стол она свой бокал.
– В Кунсткамере были, сказали, что хотят пораньше лечь спать, – вытянул я ноги под стол и откинулся спиной на кухонный уголок, не выпуская из рук вино.
– Как они тебе показались? – обняла меня Фортуна. – Что-то они холодно стали со мной общаться. Ей-богу, как полуфабрикаты.
– Гости как гости, уже надоели. Может, это из-за того, что я им сказал, что ты спишь с соседом, – утонул я в шелках её волос.
– Вот идиот. Зачем? Не мог соврать что-нибудь? – положила руку мне на живот жена и улыбнулась.
– Хочу, чтобы быстрее уехали, – разглаживал я её волосы. Как-то нехорошо они влияют на наш сексуальный климат, – вспомнил я купола Беллы.
– Значит это у нас акклиматизация, а не у них, – грела своей щекой мою грудь Фортуна.
– Ты знаешь, что Белла мышами занимается? – чувствовал я её горячее дыхание.
– Да, у неё даже с собой есть несколько, – подняла она голову и посмотрела на меня как на кота, который должен их поймать.
– Том, – перевел я радостно стрелки, – тебе Джеррей из Москвы привезли.
Комок шерсти вздрогнул в глубине кресла и подал звук.
– Не рычи, дичь в соседней комнате, и на ней ставят опыты, – вздохнула Фортуна.
– Думаю, ему не понравится. Он же никогда не имел дела с живыми мышами, – погасил я настольную лампу и обнял жену сзади.
За стеной была слышна возня от любовных прелюдий. Трудно спать, когда за стеной кто-то занимается любовью. Это тоже надо уметь переспать.
– Мыши? – поцеловал я жену. – Постучать им?
– Не надо, ещё подумают, что мы завидуем. У тебя есть чем ответить? – повернулась ко мне спина.
– Обижаешь, – положил я её руку себе на член, и он медленно начал твердеть.
– Ого! – воскликнула она.
– Если вы встретили в своей постели мужчину, не пугайтесь, возможно, эта встреча не случайна.
Торт Захер
Я вышел на балкон. Было довольно прохладно, захотелось даже что-нибудь накинуть, например, чьи-нибудь объятия. Но они остались где-то в спальне. Возвращаться не хотелось, к тому же придётся будить.
Холодно. Жизнь – как насилие над самим собой, к нему привыкаешь. Кому-то кажется, что оно даже способно приносить удовольствие, но мы не удовлетворены на все сто, даже на семьдесят, и не будем, иначе не были бы людьми. Какой-то мелочи не хватает, огромной мелочи, величиной с серебряную монету в ночном небе. Я бросаю в лицо луне окурок, не попадаю, он остаётся мерцать в пепелище угасающих точек. Посмотрел на часы: поздно. Поздно смотреть на звёзды. Взгляд перебирается на огни менее претенциозные, бытовые. Кто-то ещё не спит в домах напротив – луноходы. Гулкие одинокие тени асфальта: кого-то ещё по улицам носит – недоноски, по самому дну колодца вымершего двора – подонки. И я слоняюсь одним из них, из угла в угол – слон-уголовник. Таких не берут в зоопарк, буду гнить в одиночной камере космоса.
Закурил ещё одну и увидел напротив, в соседнем доме, ещё одного лунохода.
