аперитива.
– Теперь я понимаю, почему некоторые не могут друг без друга.
– Почему?
– Им нечем будет питаться.
Фортуна села на мои колени, развернулась всей грудью и закрыла глаза. С балкона её груди мне отрывался прекрасный вид. Губы едва разомкнулись сгоравшей пламенем розой. Я проглотил цветок.
– У меня блин сгорит, – шепнула она.
– Да и чёрт с ним, – приготовился я к её порыву, но она и не думала уходить. И в ответ проглотила фиалку моего рта. Казалось, что перемешались не только слюни, но и зубы, и языки. Всё стало общим.
Запах подгоревшего хлеба приятно ласкал нюх. Румяный диск теста быстро чернел по краям и скукоживался. Было похоже на затмение солнца. Скоро дым начал резать глаза. Но мы продолжали.
– Папа, что-то горит? – сын выскочил из своей виртуальной норы.
– Мама блины готовит, – крикнул я ему сквозь кумар.
– Аа, я думал – пожар. Позовёте, когда будет готово, – удовлетворённый, закрыл он за собой дверь кухни.
– Ты видела, как его надо выкуривать из Интернета? – встал я как по команде вместе с Фортуной.
– Любовью, – принялась Фортуна за сковороду, отскрёбывая почерневшее тесто.
– Открой окно, – сказала она мне спокойно.
– Хочешь выйти? – начал я открывать его, глядя сквозь стекло во двор. В поле моего зрения забралась муха, она пробежалась по нему и замерла. Глядя туда же, во двор, стала потирать ладошки. Потом неожиданно взлетела и на ходу спарилась с другой мухой. Я пристальней посмотрел во двор: что могло её так возбудить? Не было там ничего такого.
Отстыковавшись от партнёра, муха залетела на кухню, покружилась немного под потолком и села мне на плечо. «Нет, я не того полёта, шлюха. Мне для соития нужно пережить длинную цепочку отношений. Человек тоже способен схватывать на лету, но не до такой же степени!»
– Только за тобой, – прервала Фортуна мои раздумья. – В смысле, если ты вдруг уйдёшь. У меня навязчивая идея, что ты рано или поздно уйдёшь.
– Ты права, я могу запросто бросить, вдохновиться кем-то другим.
– А как же наш ребёнок, недвижимость, прочее?
– Дети? Неужели мы уже так далеко зашли? В таком случае никуда я не пойду. От красоты не уходят, от неё можно только бежать. А я не люблю бегать.
– Дело даже не в том, что ты уйдёшь, а в том, что уйдёшь к другой. Которая уже не сможет тебя так любить, как я. Некоторые вообще не способны любить.
– Ты говоришь о всеобщей любви?
– Да, о всеобщей любви ко мне.
– Быть любимой – самая вредная из привычек.
– Как же ты меня достал, – поставила на стол тарелку с горячими блинами Фортуна.
– Как? – взял я блин и намазал сгущёнкой.
– Нежно. Иногда складывается впечатление, что не ты меня любишь, а я тебя, – заварила чай Фортуна и села рядом.
– Это не так важно, главное – определиться, что тебе доставляет больше удовольствия: любить или быть любимым, – свернул я в трубочку блин
