всё в порядке?
– Ничего не в порядке. Но я держу руку на пульсе.
– Так в чём заминка? Конкретно?
– Конкретно сказать не могу.
– Понятно, – солгал я, и мы попрощались.
Эта новость, само собой, не добавила оптимизма в моё настроение.
Потом позвонил Вася Солованов.
– Ты куда исчез?
– Да так… Забился в логово, зализываю раны…
– Пьёшь, что ли?
– Уже нет. Так… Слегонца… Потихоньку…
– А что случилось?
– Как тебе сказать… Сердечные дела дали осложнение на печень. Но уже всё! Финита, бля, комедия.
– Я чего звоню, – сказал Солованов. – Один чел хочет встретиться с тобой. У него есть идея для сценария.
– Васенька, у меня два десятка идей для сценария.
– А ещё у него шестьсот тысяч лишних денег. Он желает попробовать себя в качестве продюсера.
– Мне нравится его идея.
– Для сценария? Или о продюсерстве?
– Обе.
– Супер. Когда ты сможешь с ним встретиться?
– Когда угодно. Я свободен, как слово.
– Как слово? Какое именно? Потому что очень многие слова ещё под запретом.
– Хорошо. Я свободен… Я свободен, как слово «бухуласисица».
– Бухуласисица?
– Да, бухуласисица.
– Супер. И что же означает слово «бухуласисица»?
– Всё очень просто. Слово «бухуласисица» означает: я самое свободное слово в мире, меня нельзя запретить и нельзя использовать, потому что я дорожу своей свободой и не хочу иметь никакого смысла. Вот что означает «бухуласисица».
– Ладно, – сказал Вася, – давай я назначу встречу на четверг. На вечер четверга.
– Где?
– Я позвоню тебе в четверг утром. Скоординируемся.
– Нет вопросов.
– Всё. До созвона!
– Давай. Полине привет.
А ночью мне приснился Александр Куприн.
Он восседал за письменным столом. В тюбетейке и в разноцветном азиатском халате. Как на известной фотографии. Сузив и без того узкие калмыцкие глаза, он грозно восклицал:
– И я пил, братец мой! Да ещё как пил! На всю Россию мои попойки гремели. Но никто меня не смел упрекнуть. Ибо я написал «Поединок» и «Суламифь».
– Меня тронула только «Яма».
– Большому сильному таланту можно простить маленькие слабости.
– Маленькие слабости? Да ты погубил себя пьянством.
– Это издержки профессии. Грузчик может надорваться, сапёр – подорваться, лётчик – разбиться, ну а писатель – спиться.
– Чтобы писать – бухать не надо.
– Позвольте, братец мой, – запротестовал Александр Иванович, – иногда без этого никак.
