Устал, что ли? Но от чего? От своей неказистой семейной жизни? Но вроде бы ничего ужасного в этой жизни не произошло, течет себе, как обычно. Он любит свою жену. Жена его не любит. Да, тяжело, но привык же… И настроение с утра вроде нормальное было…
Плеснул в лицо холодной водой, пригладил волосы. Улыбнулся. Вот так-то лучше, нечего на Кате свои настроения вымещать. Вон как она рада его приезду!
Вошел на кухню, втянул носом воздух, произнес весело:
– Как вкусно пахнет! И необычно! Это приправа какая-то новая?
– Нет, что ты… Все как всегда… Ты просто голодный, Филипп. Садись, ешь. Я твое любимое жаркое из баранины приготовила. С перцем и с куркумой. Видишь, какой цвет золотистый получился? Ешь…
Он принялся есть, обжигаясь, – голод и впрямь проснулся нешуточный. Катя сидела напротив, подперев ладонью щеку, смотрела с улыбкой. Так хорошо смотрела, что ему на секунду показалось, что это и есть его настоящая счастливая жизнь… Вот он, голодный, пришел после трудного дня домой. Вот Катя, которая ждала его, в окно от нетерпения выглядывала. И готовила его любимую еду. С любовью готовила. Старалась. Ведь в счастливой жизни все так и происходит, правда?
– Устал? – спросила тихо и потянулась ладонью к его щеке, тронула слегка. Потом провела пальцем по переносице, убрала руку, вздохнула: – Морщинка образовалась… Не надо так часто хмуриться, что ты… Надо отдыхать больше… Я понимаю, что работа у тебя очень серьезная, но надо и о себе иногда думать!
Он улыбнулся, кивнул. Отправил в рот очередной кусок баранины, прикрыл глаза, покачал головой – вкусно… В какой-то момент показалось, что вместе с бараниной проглотил и толику Катиной доброты и заботы, и она делает свое дело в организме, лечит и восстанавливает силы, входит в состав лимфы и крови, снимает напряжение и недовольство собой, изгоняет печаль. Все-таки он вампир… Настоящий вампир, и другая на месте Кати распознала бы все его злодейство и выгнала вон поганой метлой. А она сидит, улыбается. Глаза счастливые.
Отодвинул от себя пустую тарелку, проговорил с улыбкой:
– Спасибо, Катюш… Свалился к тебе как снег на голову… Еще и с работы отпроситься заставил! Прости меня за такую наглость, пожалуйста.
– Ой, что ты! – испуганно встрепенулась она и даже руками замахала от возмущения. – Что ты говоришь, Филипп, что ты! Я же тебя так ждала! Дни считала, часы считала, все никак позвонить не решалась – вдруг мой звонок не к месту будет, тебе навредит… Да я всегда тебя жду, ты же знаешь! Ни жить не могу, ни думать ни о чем не могу… Все мысли о тебе только… Знаешь, как моя мама про меня говорит?
– Как?
– Мол, порченая я. Своей любовью к тебе порченая. И что с этим делать – сама не знаю…
Лицо ее задрожало, глаза вмиг набухли слезами. Встала, подошла к окну, отвернувшись от него, и было понятно по движениям рук, по напряженной спине, что она сейчас вытирает ладошками слезы со щек и изо
