ничего не ответила, только вздохнула тихо и поморщилась, как от досады. Встала с постели, накинула халатик, вышла из комнаты. Будто сбегала от этого его «если б я только мог». Ему ничего не оставалось, как тоже встать, одеться и пойти за ней.
Нашел он ее на кухне. Сидела за столом, обхватив голову руками и прижав ладони к ушам – ничего, мол, не хочу слышать, не говори мне ничего! Потом резко опустила руки, сложила их перед собой на столе, и сама заговорила тихо, спокойно:
– Да, Филипп, я все понимаю. Ничего больше не говори, пожалуйста. Не надо. Ведь я от тебя ничего не требую, ничего не прошу, правда? Я хоть раз что-то от тебя требовала, скажи?
– Нет. Нет, но… Я же понимаю…
– Ты не понимаешь, Филипп. Пожалуйста, не говори со мной больше об этом. Да, я знаю. У тебя жена. Ты ее любишь. Но что делать, если я тебя люблю? Да если б ты знал, Филипп, сколько раз я сама принимала такое решение – все, все, больше никогда… Но у меня ничего не получается, вот в чем дело. Я не могу, не могу… Я хочу быть с тобой. Филипп! Хоть изредка! Пусть очень и очень изредка! Да на любых условиях, господи… Лишь бы с тобой… Ну как ты этого не понимаешь, Филипп, как? Я люблю тебя, я не могу без тебя! Это… Это как наказание и в то же время счастье – любить… И я согласна на редкие встречи, но только пусть они будут, эти редкие встречи, пожалуйста! Они ведь ни к чему тебя не обязывают, Филипп!
Катя заплакала тихо, а он стоял перед ней, как истукан. И жалко было ее, и за себя ужасно стыдно. А главное, он ее понимал… Ох, как он ее понимал! Потому что сам так же сильно любил Алису. И тоже хотел быть с ней. На любых условиях. То есть без ответа с ее стороны.
Какое-то зеркальное отображение несчастной картинки получается – и отойти от этого зеркала нельзя. Но – надо. Надо отойти. Катя поплачет и успокоится. И забудет его. Может быть…
Ну, в самом деле, сколько можно быть несчастным вампиром? Сколько можно сюда приезжать, напитываться Катиной любовью? Для того только, чтобы силы были нести в себе нелюбовь Алисы? Получается, он так подло решает свои проблемы? Катя ведь не донор, она же не виновата, что любит. Его, дурака, любит.
– Кать, не плачь… – осторожно обнял он ее за плечи. – Прости меня, Кать… Я так перед тобой виноват, прости…
– Да за что? За что ты просишь прощения? – отчаянно спросила она, смахивая слезы со щек. – Я ж тебе объясняю – я на все согласна… На любых условиях… Только будь со мной, потому что я не могу без тебя, я умру, умру! Как ты этого не понимаешь, Филипп?
Он вздохнул, сел за стол, помолчал немного. Подумалось вдруг – вот бы тоже начать плакать, даже завидно… Сидеть и плакать, и боль свою выплакивать. И ждать, когда от слез размягчится сердце. И стать другим хоть на миг… Стать другим и солгать легко, от души. Сказать, что любит Катю. Ведь он ее и в самом деле любит… Пусть это будет такая форма любви – благодарность. Огромная горячая благодарность
