И даже отказываюсь от денег, даже если они мне и полагаются. А вы идите. Куда хотите. Хоть к ментам, хоть в ФСБ. Но тогда проще открыть окно, обняться, и вдвоем – вниз. Вниз головой. Прямо сейчас. Хотите?
Аля затрясла головой.
– Но почему я не могу остаться здесь до завтра, до вечера? Палата же оплачена. Я позвоню Леле, она приедет сюда за мной. Я боюсь, что…
Зоя прервала ее.
– Нечего бояться. Пока Глаша сидит здесь на сохранении официально и законно, с больничным листом – ее никто не тронет, и ее никто не будет искать. Потому что и так знают, что она здесь. А значит и к вам не придут ее искать. А более ни для чего вы не нужны. И не надо лишних разговоров и явлений посторонних личностей. Вы едете домой, Леля едет к вам туда. В конце концов, может, вы об этом еще до Нового года договаривались, кто знает? Напишите ей, что ждете ее приезда. Что это важно. Только на всякий случай не рассказывайте подробности. Она же клялась на кресте – и вам, и Глаше. Пришло время выполнить обещанное. Так и скажите ей.
Крыть было нечем. Глаша безропотно собрала вещи, обняла маму, поцеловала ее и, не говоря ни слова, не оглядываясь, отправилась к себе в общую палату. Зоя помогла Але собрать пакет с остатками еды, та настояла забрать все, что еще можно было съесть и доесть, потом они вернули ключи, Зоя подписала необходимые бумажки, и они спустились в машину. Зоя и в этот раз умудрилась заехать во двор больницы бесплатно. Дежурным был тот же, вчерашний дядька, он, видимо, запомнил ее «Чероки» и поднял шлагбаум даже раньше, чем она опустила стекло, чтобы спросить, сколько будет стоить заехать на территорию без пропуска на пару-тройку часов. Когда выезжали, Зоя притормозила и таки всучила ему купюру. Он взял шутливо под козырек и пригласил бывать почаще. Она ответила «Упаси Господи!», оба рассмеялись, и Зоя вдавила педаль газа. «Чероки» вылетел пулей на дорогу, развернулся через двойную сплошную и понесся к дому Алевтины.
– Хулиганите? – Аля покачала головой неодобрительно, и одновременно, с плохо скрытым восторгом.
– Рисуюсь, – хмыкнула Зоя. – Стресс снимаю. Не обращайте внимания.
– А если остановят?
– Заплачу штраф. А для чего правила, если их не нарушать? Только не читайте мне мораль. Я тоже нервничаю. Стресс надо выплескивать, воду сливать, пар стравливать. И потом – дорога пустая. Никого. Я же не посреди толпы машин развернулась и не на пешеходном переходе. Знаю, это плохо. Но я так езжу раз в год, по обещанию.
Обе замолчали. «Чероки» свернул во двор. Около подъезда, где жила Алевтина, все парковочные места были заняты. Зоя проехала чуть вперед, развернула своего Буцефала9 на площадке для мусора, выдвинула нос машины так, чтобы никто не перегородил ей выезд, заглушила мотор и включила аварийку.
– Вы почти дома. Пойдемте, донесу пакеты, удостоверюсь, что с вами все хорошо и вы точно дома, и тоже – домой. А вы пишите Леле, пусть едет сюда.
Буцефал – конь Александра Македонского. Здесь – в переносном смысле.
