это примерно на 4 доллара 50 центов, этот запас с излишком скомпенсировал то, что было потеряно, когда я принял решение не сеять луговых трав. Беря во внимание все эти обстоятельства, а также ценности человеческой души и красоты дня нынешнего, я полагаю, что невзирая на кратость моего эксперимента, а возможно и благодаря его стремительности, я, скорее всего, преуспел в тот год даже больше, чем самый успешный фермер в Конкорде.
Следующий год принёс мне ещё более существенные успех: я сумел вскопать всю землю, какая была мне потребна – не менее трети акра; не испытывая пиетета пред многими разрекламированными руководствами по сельскому хозяйству, в том числе такими, как книга Артура Юнга, я на собственном опыте этой пары лет усвоил, что если не требовать от жизни чрезмерного, жить по средствам, просто, и питаться только тем, что посеял, а сажать не более того, что можешь съесть, не задумываясь над тем, как обменять свой урожай на любое количество недоступных в хозяйстве дорогих или даже роскошных вещей, то этого довольно для такого крохотного участка; я осознал что свою землю выгоднее перекапывать лопатой, чем пахать на нанятых волах; что лучшим способом ведения хозяйства является потребность время от времени менять место пахоты, чем всё время удобрять старый надел; и это при том, что всё необходимое можно делать без особого напряжения, шутя, между досугом и делом, в летние дни, и, значит, обременять себя волом не приходится, точно так же как лошадью, коровой и свиньей, как это сейчас модно. Хотя я и был всецело вовлечён в процесс, мне и в голову не пришло бы слишком увлекаться этими занятиями и посему, как мне кажется, я сохранил способность обсуждать этот вопрос с холодноватой отстранённостью, достаточно беспристрастно, как лицо, не заинтересованное ни в успех, ни в крахе современного экономического и общественного устройства. Я оказался более независим, чем был любой фермер в Конкорде, ибо у меня не было никакой привязаности ни к дому, ни к ферме, и я мог оставаться совершенно свободен в следовании своим склонностям, какими бы причудливыми они ни были.
В своей массе эти люди бродили по краю уцелевания, и любое колебание ветра или экономической конъюктуры могло обрушить их в бездонную экономическую пропасть, на дне которой человека поджидает только удел бездомного нищего.
Мои дела обстояли несравненно лучше, чем у них, и сгори мой дом, погтбни весь мой урожай на корню, это ровным счётом никак не коснулось бы моего корневого существования.
Наблюдая за людьми, которые живут на земле, ради земли и кормятся её плодами, я иной раз ловил себя на сатирической мысли, что кажется, что люди пасут стада, а на самом деле всё обстоит наоборот, это стада пасут и сгоняют людей. В этой связке животные казались мне более свободными сущностями, чем люди. Люди и волы идут всегда рядом, плечом к плечу, но коль посчитать только полезную работу, то преимущества такого сотрудничества целиком и полностью окажутся на стороне волов – настолько плоды их
