безнадёжными нищебродами. Чем больше накоплено у нас этого всего, тем мы на самом деле беднее. Каждый такой фургон аккумулирует словно внутренность целой дюжины лачуг; но коль лачуга бедна, то тут бедности в 12 раз больше. К чему нам переезжать, если нам при этом не удаётся отделаться от нашей старой мебели, которая подобна прошлогодней, сброшенной кожи змеи? – а там, глядишь, и перебраться в иной мир, новый мир, обставленный новыми вещами, а всё сущее на земле предать сожжению. Может быть, это сравнение кому-то покажется слишком сложным, витиеватым, но мне порой представляется, что все эти выморочные пожитки прилеплены к человеку, как к каторжнику колодки, а он ползёт по нашей сильно всхолмлённой, пересеченной местности, и вынужден влачить за собой свою цепь и капкан. Лисе, оставившей в капкане свой хвост, несказанно повезло, это поистине счастливица. Ящерица легко оставляет свой хвост вороне. Мускусная крыса способна обрести свободу, отгрызая себе свою лапу. Нет ничего странного, что человек, обретаясчь в среде се6е подобных, утратил подвижность. Как часто у него остановки в пути! «Сэр! Простите, но что вы под этим имеете в виду?» Если вы наделены свойством проницательности, то по виду человека вы сразу понимаете его материальное состояние, жизненный путь и характер, за его спиной вам видно также и всё, чему он хозяин, и даже многое, от чего он якобы отказывается, что он якобы скопил и не хочет сжечь: он навсегда впряжен в этот воз и может теперь продвигаться по жизни лишь с величайшим трудом.
Я всегда считал, что человек бежит на месте, когда он пытается пролезть в какой-то лаз или ворота, куда ему не удаётся протащить свой фургон, набитый мебелью. Меня невольно потрясает сострадание, когда я слышу, что здоровый физически, активный и, по-видимому, свободный человек начинает мандражировать о своей «обстановке», и визгливым голоском вопрошать, застрахована ли она: «И что мне теперь делать с этой обстановкой?» Что это значит? А то, что легкокрылый мотылек даже не заметил, как залип в паутине. Ведь даже те, про кого все знают, что у них якобы ничего нет, если приглядеться получше, на деле всё равно что-нибудь да хранят в чужом сарае. Современная Англия представляется мне выжившим из ума престарелым джентльменом, который отправился в мировой круиз с необозримым багажом, не забыв при этом прихватить весь хлам, который накопился в его кладовке за долгое время хозяйствования, и при этом не решился его выкинуть на помойку и уничтожить: здесь и дряхлый сундук, и морской сундучок без ручки, и бабушкина картонка, и чучело прабабушкиной собачонки и сгнивший походный узел, и мешок на всякий случай, и веревка, чтобы повеситься в конце этого незабываемо-волшебного путешествия.
Выкинул бы хотя бы первые три – вещи – цены бы ему не было! Ни один здоровый человек в наше время не имеет сил встать, схватить постель под мышку и умотать навеки. А болезному я уж, без всяких сомнений, могу только посоветовать бросить свою
