подумал я. Должно быть, животное преспокойно стояло себе в хлеву, но услышало вдруг голос луны. И по зову сердца устремилось к железнодорожным путям, на верную погибель. Ах, зов сердца, зов сердца, до чего же злые шутки ты иногда выкидываешь с нами!
Когда поезд тронулся, я вскочил на подножку и долго ещё курил в тамбуре. Спать пошёл под утро, когда уже начало светлеть.
…Меня растолкала Люся Борисовна.
До Новосёловки оставалось минут пятнадцать. Я схватил умывальные принадлежности и поскакал в туалет. По закону подлости, оба туалета были заняты. Я – в тренировочных и в майке, с мыльницей в руках и вафельным полотенцем через плечо – помчался искать счастья в другие вагоны.
Когда я вышел из клозета, Новосёловка была уже позади.
Поезд приближался к Южному вокзалу. Я должен был пройти ещё четыре вагона. И вдруг увидел, как навстречу мне – по проходу – торопливо двигается наш молодожён. В одной руке он держал чемодан, в другой – ящик с пепси.
В купе, потупив очи долу, сидела Люся Борисовна со своим чемоданом и со своим ящиком прохладительного напитка. Я не стал задавать вопросов, и вскоре из-за массивной бетонной колонны железнодорожного моста вынырнула родная серая платформа…
Не успел поезд остановиться, в вагон заскочил один из встречающих – рыжий пожилой мужчина с букетом огненно-красных роз и таким же носом.
Продравшись в проходе сквозь толпу нагруженных чемоданами пассажиров, он ввалился в наше купе.
– Гарик, как хорошо, что ты пришёл, я уже думала брать носильщика, – бросила она ему, зыркнув на меня с вызовом.
– Люсенька, жёнушка! – не обращая внимания на моё присутствие, запричитал новоявленный муж. – Если б ты только знала, как я по тебе соскучился, как мне тебя не хвата…
Гарик запнулся. Взор его упал на пиджачище, висящий под верхней полкой и забытый, по всей видимости, Петром Тимофеевичем.
Гарик взглянул на меня, потом снова на пиджак, как бы примеряя его на мои хилые плечи…
Было ясно, что ему хочется что-то спросить – то ли у жены, то ли у меня.
Он почухал бок, вздохнул и – не спросил ничего.
Супруги расцеловались, он подхватил её чемодан.
– Пепси тоже наша, – указала она букетом на ящик, – тебе и внукам везу.
Пока муж нагибался за ящиком, Люся Борисовна успела состроить ему рожу и весело подмигнуть мне.
– Что на работе? – участливо спросил супруг.
– Гипробум не утвердил, – ответила она своему рыжему, – дней через десять придётся ехать снова.
Народ перед нашим купе ещё не рассосался, Гарик опустил чемодан на пол и присел у столика.
Я молчал.
Люся подошла к мужу и, поправив в волосах заколку, поставила острый локоток ему на плечо.
Так выигравший смертельную схватку гладиатор попирал ногой тело поверженного врага.
Эх, Генчик!
Говоришь: «Люся, прости!»?
Не прав ты,
