style="font-size:15px;"> – Сам-то ты как?
– Я? Всё путём. Вот, от тёщи, с дня рождения. Посидели за рюмкой чая. А ты?
– А я… так и не женился…
– Эх, Колька, Колька, как же хорошо мне с тобою было! – ненароком смахнув со щеки слезу, проникновенно сказал вдруг Генчик.
Всё отдам!..
Жена Генчика, сидевшая сбоку от мужа, ближе к окошку, сверкнула очами и, с удивлением, стала ожидать продолжения беседы.
– Да брось ты, Генка. Сейчас, небось, тебе не хуже, – как ни в чём не бывало, ответил Колька.
– Это с Игорьком, что ли?!
– Да хотя бы и с Игорьком.
Трамвай болтало из стороны в сторону. Коля стоял рядом с приятелем, в проходе между двумя рядами сидений, намертво вцепившись в верхний поручень.
Мы миновали скверик Победы, показался округлый силуэт шестой поликлиники.
– Что ты, Коля! – продолжил сидящий. – Чтоб он хоть раз после рейса под капотом протёр, давление в баллонах проверил?! Да никогда!
– Я, Генчик, тоже был не подарок, – улыбнулся стоящий.
– Не гневи бога, Коля! Такого сменщика, как ты, мне ни в жисть не найти… – почти с отчаянием сказал Генчик.
Супруга отвернулась и, подперев ладонью подбородок, стала смотреть в окно. До неё дошёл, наконец, смысл разговора.
– А ты-то как? – в свою очередь, осведомился Генчик.
– Что – как?
– Ты ж в автоколонну ушёл, потому что квартиру обещали.
– Ну, обещали…
– И что? Дали?
– Ну… Отдельную – нет.
– Во гады!
– Неженатым, сказали, не положено. В отдельную Слепаков переехал, механик. Ему, говорят, главбух свояком.
– А ты?!
– Я в коммуналку. В комнату, где Слепаков жил.
– И что?
– Двенадцать метров. Свой сарай, кладовка… Лучше, чем в общаге.
– А район?
– Возле держоперы, Рымарская, три.
– Рымарская, три?! Ой, Коля, да за что ж тебе измывательства такие? Дом сырой, с горячей водой всю дорогу перебои, паркет шашелем побило…
– А откуда ты, Генчик, в курсе?
– Отчего ж мне быть не в курсе? Ты Нельку Отрощенко из третьего подъезда знаешь?!
– Конечно, знаю…
– Так вот, тютя! Когда моя пять лет назад на сохранении лежала, я у этой Нельки две недели жил.
…Удар, ещё удар!
Наотмашь – по голове, по уху, по щеке…
Забывший, что жена рядом, Генчик, прикрываясь руками, отворотился от приятеля и повернулся, наконец, к супруге:
– Люся, прости!
Покаемся и мы, встанем на колени перед бедными нашими люсями, обнимем за холодные лодыжки, повинимся в полный голос: «Люся, прости…».
Стоп! Отменяется.
Полнолуние
Вспомнилась ещё одна Люся…
