образом выскользнул из стального кокона, сплющенного ударом чудовищной силы?
Чудеса всегда ходили где-то рядом с внуком, во всяком случае, так представлялось Ирине Петровне. Она, допустим, никак не могла взять в толк, что означает: «эффект 2000». По словам Эдика, в момент смены дат с 1999 на 2000 миллионы компьютеров могли дать сбой, из-за чего наступит едва ли не планетарная катастрофа.
– Не понимаю, – говорила Ирина Петровна, – это же обычные цифры! Не алгебра, а простая арифметика! Откуда тут взяться катастрофе?!
– Ба, ты не понимаешь. Нынешний мир устроен иначе, это не алгебра даже, это гораздо сложней. Я не говорю, конечно, что будет что-то ужасное, надо просто готовиться.
Когда смена дат миновала, и катаклизма не произошло, Ирина Петровна напомнила о том разговоре.
– Радуйся, ба, что ничего не грохнуло. Значит, машины умней, чем мы думаем.
– Ну да, двадцать первый век, машины умнеют с каждым днем…
– Нет, – засмеялся Эдик, – это еще не двадцать первый век, он начнется с наступлением 2001 года. Вот это будет праздник! Знаешь, куда мы с Анькой махнем? В Лондон! Под Биг Беном будем встречать Миллениум!
Ирина Петровна хотела, по обыкновению, заметить, что Миллениум – не русское слово, но промолчала. Русские аналоги были громоздки и неблагозвучны; да и вообще подумалось, что Эдик прав. Современный мир действительно устроен иначе, он движется очень быстро, и она просто не в силах его понять и освоить.
Ирина Петровна уже сидит на кровати, два ворчуна-костыля обещают поддержку, если вознамерится встать, только силы вдруг покидают. Нет смысла куда-то двигаться черепашьим шагом, если внук уже не увидит Лондон; и в следующий век не шагнет, навсегда оставшись в тихоходном двадцатом. Она, старая кляча, скорее всего, дотянет до нового тысячелетия, еще и поживет там, а Эдик…
И все же двигаться надо. Медленно, с кряхтеньем, со скрипом суставов (будто телега не смазанная!), надо вначале добраться до туалета, потом перейти в ванную и, вычистив зубы, приковылять в кухню. Когда-то она досадовала на столь маленькую, в пять квадратных метров кухню, сейчас – радуется этому. Усевшись на стул, можно дотянуться до полки с крупами и одновременно до кастрюль; раковина тоже в пределах досягаемости, лишь к плите приходится вставать. Ирина Петровна на секунду отставляет костыли, чтобы поджечь газ – и тут же теряет равновесие. Первая опора – плита, затем буфет, а вот и стол со стулом, любимое место времяпровождения.
Пока варится каша, она «листает» телепрограммы, благо, пульт – дистанционный. Калейдоскоп картинок всегда отвлекал, помогал забыть о треклятой шейке бедра, о старости, но сегодня, похоже, не тот случай. В новостях показывают автомобильную аварию с участием десятков машин, называют число погибших, и вновь подкатывает дурнота.
Решение уже созрело: не надо идти. Если что, ухаживать за больной старухой Георгию с невесткой, а разве тем своего горя мало?
Когда тишину прорезает очередной звонок, тревога
