худшее и свести сотрудничество с оккупантами до минимума, то она обманула страну. Бельгийская экономика была проглочена военной экономикой Германии. Я не думаю, чтобы где-либо в мире, сейчас или тогда, правящие круги тешили себя иллюзиями. Они извлекали из происходящего выгоду и власть, и после войны никто не понес за это наказания.
Так, барон Поль де Лонуа из группы «Брюфина», контролирующей Банк Брюсселя, уже в 1936 году финансировал рекламу фашистской газеты Леона Дегреля «Пэи реель». В 1938 году Гитлер прислал ему личное приглашение на съезд НСДАП в Нюрнберге. В годы войны де Лонуа финансировал несколько ультраправых группировок, но ему хватило ума поддерживать также и Сопротивление. Во время войны он совершал сделки с немецкими банками с целью подорвать позиции своего заклятого врага, банка «Сосьете женераль», но не допустил посягательства немцев на банки своей собственной финансовой группы. После войны он отделался легким испугом.
Александр Галопен из «Сосьете женераль» был проводником экономической адаптации, названной поэтому «доктриной Галопена». В те годы «Сосьете женераль» предпочел контролировать 40% бельгийской промышленности. Так что нас не должно удивлять то, что немцы пытались наложить на этот банк свою тяжелую лапу. Однако Галопен ничего не хотел предпринимать, до тех пор пока между Бельгией и Германией не будет подписан мирный договор; он занимал более ясную позицию, чем Лонуа. И как бы ни пытались немцы с помощью Bru婮sseler Treuhandgesellschaft 20 (узнаёте это название?) различными путями, в том числе через дочерние компании, добраться до активов «Сосьете женераль», эта богатая старая тетка так и не выдала своих секретов.
Галопен также финансировал отряды Сопротивления. Его называют ключевой фигурой так называемого «разумного Сопротивления». Это позорный термин, потому что он внушает мысль о том, что подпольщики, ежедневно рисковавшие жизнью в борьбе с нацизмом, были просто глупы. Во всяком случае, за свою форму Сопротивления Галопен поплатился жизнью. В феврале 1944 года он был застрелен в собственном доме кучкой фашистов.
Деятельность де Лонуа – лишь один из примеров «непрозрачного» экономического коллаборационизма на высшем уровне. Летом 1940 года бельгийские работодатели требовали замораживания или даже снижения зарплат, закрытия центров занятости и увеличения рабочего дня. Они официально заявляли, что в связи с ликвидацией профсоюзов оккупационные власти должны предоставить работодателям более широкие возможности. За это тоже никто не был наказан. Послевоенная чистка гораздо сильнее коснулась коллаборационизма политического, чем экономического. Нет ни одной страны, где бы можно было легко покарать власть предержащих.
Некоторая часть бельгийского Сопротивления – далеко не самая малочисленная и к тому же вооруженная – занимала ультраправые позиции. Можно спокойно добавить: близкие к фашизму, коль скоро речь идет о романоязычной стране. Это не покажется странным, если вспомнить,
