Даже как-то перед Великим днём пришлось до рассвета не спать.
– Сестёр? Ай! – вскрикнула, попытавшись повернуться, Белая роза.
– Стойте ровно, – отчитала её жрица, но, поняв, что натворила, застыла.
– У тебя есть сёстры? – переспросила Белая роза, сделав вид, что не заметила заминку.
– Т-трое, младших.
– Зачем же ты пошла в храм?
– Кто-то должен был. У нас в семье все… – жрица помедлила, – рыжие. А меня один господин заметил, сказал, что с таким голосом нужно в храм Ораи. Я и подумала: если попаду, это же какое освобождение от пошлины моей семье выпишут.
Белая роза неловко поджала губы, опустила взгляд. Пошлина кары. Старые жрицы рассказывали, что в долине давно говорят о её отмене, что уже мало кто верит, будто темноволосые или рыжие – это грешники, отмеченные богиней. (А как иначе, когда за тысячи войн коренное светловолосое население давно перемешалось с покорёнными народами?) Но в каждом новом цикле на подпись присылались тысячи листов пошлины, незаменимых для поддержки казны. А листы освобождения? Их полагалось выдавать грешникам за благочестивый образ жизни, но за время, проведённое в храме, Белая роза не могла вспомнить ни одного. Зато были листы прощения. Кажется, требования к ним были попроще: семьдесят лет уплаты налогов и седая голова, как символ милости Ораи.
Жрица отошла, щётка глухо клацнула о скамейку.
– Всё? – Белая роза потянулась к голове и провела рукой от макушки до кончиков волос у поясницы.
– Всё, святая. Я прово…
– Я знаю, где старая молельня.
Оставив жрицу закрывать двери, Белая роза прошла к выходу, спустилась на дорожку из светлой мраморной крошки и на мгновение остановилась, вгляделась в трёхэтажное здание. Оно располагалось правее – в передней части Малой горы, и почти не отличалось от её обители: те же простые белые стены, плоская крыша, разве что размер побольше, да на стрельчатых окнах отсутствовали решётки. Чем жрицы с удовольствием пользовались, раскрывая окна и навешивая сушиться на рамы рясы и мантии. Обычно серые: от тёмных к светлым, но в то утро кое-где уже виднелись белые.
– Я свои ещё не получила, – вздохнула позади жрица, – но старая настоятельница обещала выдать до праздника.
– Выдаст. Никто ещё не пошёл на Великое воспевание в повседневных одеждах.
Они повернули налево и, пройдя по дорожке, вышли к круглой молельне из светлого дерева, увенчанной купольной чешуйчатой крышей.
– Нам сюда, святая, – окликнула жрица.
И, когда Белая роза оглянулась, сошла на серую тропинку. Та уходила за молельню, пересекала лужайку и поднималась по заросшему деревьями и кустарником склону к вершине Великой горы.
– Куда мы отсюда дойдём?
– Прямо к храму, позади выйдем. – Жрица резво перепрыгнула с кочки на кочку, взбираясь вверх, – Тут немного опасно, с непривычки можно оступиться. Вот, смотрите, куда я наступаю. И… Ваше Св… святая,.. позволено ли мне узнать…
– Что такое? – рассеянно
