наивысшее положение в храме, да и во всей империи Вуно́р, было у святой девы, что по преданьям своими молитвами к Ораи – единственной Богине и прародительнице человечества, благословляла земли и людей. Столетия назад святые девы были наставниками императоров и императриц, участвовали в политике и войнах, а позже отошли от власти, сосредоточились на храмах и врачевании. Белой розе казалось это разумным. Она вспомнила, как восхищалась жрицами, когда была маленькой, как её завораживали их длинные светлые мантии. Тогда, под властью очарования, она и согласилась заковать себя в цепи немыслимого договора…
Её размышления прервал сигнал горна, упавший с вершины башни на землю. Разбившись на тысячи осколков, он эхом брызнул в долину. Двери тяжело раскрылись. Белая роза, глубоко вдохнув, шагнула в полутёмное нутро храма.
Свет от огромных окон никогда не опускался к полу. Отчего силуэты жриц превращались в бесформенные шуршащие поклонами пятна. Взамен среди вязкого сумрака ярко освещалась высокая каменная статуя на пьедестале: Белая Ораи – Богиня-создательница и Матерь Сущего. С белыми волосами. И белыми одеяниями. Как у Белой розы. Впрочем, конечно, наоборот.
Белая роза, ступая почти бесшумно, прошла прямо к каменной богине. Уже от входа она заметила, что у пьедестала, как и ожидалось, стояло двое. Одна в серой мантии – полноватая настоятельница, опирающаяся на трость, поприветствовала её поклоном. Вполне сносная старуха, пусть и любила побрюзжать, но обителями управляла дельно, успевала приглядеть за храмом. Вторая – старшая священница в светло-серой, почти белой мантии, ограничилась лёгким намёком на кивок. Она была главой храма Ораи, а приставка «старшая» дарила ей возможность контролировать и всех священников младших храмов: храмов Солнца и Луны.
Белая роза встала между ними, дождалась, когда шорох в зале умолкнет, и начала медленно опускаться на колени. Когда до пола осталось расстояние размером с кулак, она остановилась и принялась плавно поднимать руки. Неспешно, через стороны, вверх. Глупая имитация полёта богини. Голени заледенели, напряглись мышцы шеи, а в позвоночник вгрызлось острое желание расслабить тело. Но вот руки описали круг, легли на грудь, ладонь на ладонь, колени коснулись пола, голова взлетела вверх, и шорох ряс заглушил вздох облегчения.
Она увидела, как по бокам от неё опустились на пол настоятельница и старшая священница, и, вдохнув, запела. Тягуче, монотонно. Всего пять строк. Самое начало песнопения, прежде чем замолчать.
И тогда грянул голос. Он был звонким, чистым и сильным.
Белая роза покосилась за статую. Туда, где пряталась Ниралина, чей рот, следуя за звуком, широко открывался и вытягивался, искажая черты лица. Немного понаблюдав, Белая роза прикрыла глаза.
А звук летел и летел. Кружил вокруг притихших жриц, отскакивал от стен, взмывал вверх, выходил наружу, отголоском уносился прочь. И чем дольше лилась песня, тем светлее становилось вокруг. Белая роза знала, что ничего божественного в этом не было: три специально обученные жрицы в тени поджигали настенные масляные лампы, и всё
