ногу, наросшую на кольце. На том же кольце болтались и другие. Рабас иногда называл кого-то «трени недели». За достижения – в чём?
В том, насколько они шли навстречу. Теперь это были не просто слова, а активное мысленное действие: из щупа непрерывно текли строчки, их нужно было впитывать в себя и принимать. Не просто раскрываться навстречу, а жаждать. И если думать о голосе Ши, то это выходило проще: отдать себя строчкам. Позволить им пронизать софт и даже логос.
За «трени недели» полагалась награда: уменьшение счётчика, окрашенного в цвета заката. Это заставляет Винни бороться… за место под закатным небом…
– …хозяйка, всё ещё хозяйка лаборатории, – шептала Ши, убеждая не его, а себя. – Ты не думай, что оказался здесь случайно. Никаких случайностей. Тебя искали и нашли. Ты особенный. Вы все. Все вы – из одного корня.
Какого корня? Он не может спросить. Отчуждение тела давно оторвало от логоса речевой аппарат.
Её слова о том, что он особенный, – жалкая лесть. Они хватали, кого придётся…
…лес раскрылся навстречу Винни, как он сам раскрывался навстречу потоку строчек.
Лес, шумящий в самом конце… тёмное предрассветное небо… запах жизни…
– …она лучше, чем может показаться.
Прохладный голос Долли обдувал его напряжённое, протянутое жаром, как плетью, тело. Оно переплавлялось, звучало, как задетая струна, а от холода всё ощущалось легче.
– Ши не так уж плоха… она… заботится обо мне…
…Ши наре́зала его воспоминания, как будто нашинковала капусту. Склеила их в ленту – Долли, Долли, Долли… дефектная, бракованная кукла, всё решает по-своему… Долли… Ши нравился этот бесконечный поток мемослепков – светловолосая девочка, что глядит исподлобья, шепчет в темноте, видит цветные сны…
…он стал огромным. Это ощущение вернулось первым – осознание своего размера и места в пространстве. Мясо и железо теперь перемешались так, будто их разрубили блендером, а потом снова слепили, одни лоскутки и пятнышки – плоть, плоть, силикон, плоть, силикон, металл.
– Это была моя программа, – говорила Ши, побуждая его тело к работе, – мой труд. А потом случилось со мной то, что случилось…
…и он соскальзывает с ложа огромной кучей тряпья и лежит на полу, не зная, как шевелиться. Щуп вкачивает в него последнее, а потом голос Рабаса, холодный и насмешливый, говорит:
– Код авторизации всегда у меня. Ты движешься моей волей. Голем, одушевлённый заклятием человека.
На потолке наконец-то замирает счётчик. Не движется. Не движется.
Движется назад.
Код авторизации похож на шнурок, стягивающий логос и всё остальное.
Разрешение на движение.
И мясо и железо возвращаются к нему посредством софта. Все его природные алгоритмы отключены. Все его врождённые связи разрушены. Он управляет собой как экзоскелетом и управляем кем-то как уродливый
