обширную коллекцию, собранную Людьми для того чтобы показать, какое ничтожное место занимают они в мире, – увидят автора этой исповеди выставленным на всеобщее обозрение в одной из зал первого этажа. Полгода назад его обнаружили в гаврском портовом бассейне и без труда пленили, предварительно умертвив, что было весьма предусмотрительно. Ученые, призванные для того, чтобы установить личность погибшего, к своему великому изумлению обнаружили на его теле рукопись арабской вязью, которую тотчас отправили одному из парижских востоковедов, однако он заявил, что перевести ее не способен по той уважительной причине, что состоит профессором арабского языка в Коллеж де Франс. Покуда Академия наук готовила диссертацию о загадочном сочинении, старый Аист, изгнанный из Сен-Жан-д’Акра недавним пожаром, предоставил нам его точный перевод, каковой мы и спешим подвергнуть вашему просвещенному суду.
Единственной выдающейся чертой этого Человека был его живот
Мне бы никогда не взбрело на ум сочинять записки, если бы судьба не забросила меня в неведомые края; но поскольку я навеки разлучен с родиной, пускай те, кто обнаружит мой хладный труп, узнают, каковы были мои радости и невзгоды.
Родителей своих я никогда не знал; многие другие существа находятся в таком же положении, но, в отличие от меня, не смеют в том признаться. Впрочем, благородство моих привычек заставляет меня думать, что я веду свой род от тех славных Ящеров, которым поклонялись жрецы Крокодилополя[202]. Пристрастие к вкусной еде и к праздности с достаточной ясностью обличает мое аристократическое происхождение.
Однажды прекрасным летним утром (история моя начинается точь-в-точь как современный роман) я пробил скорлупу родного яйца и впервые в жизни узрел солнечный свет. Слева от меня располагалась пустыня, усеянная сфинксами и пирамидами, справа – Нил и цветущий остров Рода[203], испещренный аллеями смоковниц и апельсиновых деревьев. Это прекрасное зрелище распалило мою фантазию. Я бросился в реку и сделал первый шаг на гастрономическом поприще, сожрав проплывавшую мимо свежайшую Рыбку. На песке оставались еще четыре десятка яиц, подобных тому, из которого только что явился на свет я сам, но я нимало не озаботился судьбой моих братьев. Пошли они на завтрак Выдрам и Мангустам или вылупились без происшествий – мне до этого дела нет. Разве для честного Крокодила семейные узы – не постылые цепи, от которых следует поскорее избавиться?
Десять лет я прожил, худо ли, хорошо ли утоляя голод Птицами-рыболовами и бродячими Собаками. Достигнув сознательного возраста, то есть такого, когда большинство живых существ перестают сознавать, что говорят, я посвятил свой досуг философическим размышлениям, плодом которых стал нижеследующий монолог: «Природа, – сказал я себе, – наделила меня своими лучшими дарами. Эта щедрая родительница не пожалела для меня ни прелестного лица, ни стройной фигуры, ни вместительного
Греческое название главного города Файюмского оазиса, центра поклонения древнеегипетскому богу Себеку, изображавшемуся с головой крокодила.
Остров посреди Нила на территории нынешнего Каира.
