style="font-size:15px;"> – А почему на дембель не уходишь?
– Неохота пока.
– Скажи уж лучше честно: привык к погонам и несвободе!
– Смотря что считать несводобой.
– Дело не в том, что конкретно считать, а что нет, – Нэсс махнул рукой. – Просто когда человек живет много лет в определенном социуме, ему начинает казаться, что вне этого так называемого мира жизни нет. И условный Вася или Петя, как волк в песне Высоцкого, боится сделать шаг за эти невидимые флажки. Пусть даже он уже устал от прежней жизни, а там, за чертой, она на самом деле если не лучше, то по меньшей мере не хуже.
Сию теорию мне впервые объяснила Лиза, моя однокурсница, тоже занимавшаяся в мастерской у Курылева. Она носила редкую фамилию Браже, по семейным преданиям, происходившую от француза, еще в девятнадцатом веке юным солдатом наполеоновской армии попавшего в плен и так и осевшего и пустившего свои корни на Руси.
Когда я в первый же день увидел Лизавету, то поначалу принял сокурсницу за парнишку. Невысокого роста, с короткой стрижкой, в неизменных расклешенных джинсах, она казалась ничем не примечательной. Мелкие, не запоминающиеся черты лица, быстрая походка, привычка слушать, чуть надломив тонкую бровь. Правда, когда при знакомстве девушка подала руку, пожатие оказалось не по-женски сильным и жестким.
Лиза была старше меня на три года и к своим двадцати имела титул мастера спорта по верховой езде. Говорили, что ее заметил сам Ростоцкий-младший на съемках какого-то фильма про кавалеристов, где юная наездница прозябала в массовке, и порекомендовал в качестве каскадера знакомому режиссеру. Последний как раз снимал картину со сценами конных баталий. А уж тот разглядел в девушке не только трюкачку, но и прирожденную актрису и сосватал ее во ВГИК, к давнему приятелю – Курылеву.
Помнишь Андрея Ростоцкого? Вот уж кто был универсальным солдатом в кино! Каждая его роль, будь то Николай в «Днях Турбиных», юный Гайдар, Денис Давыдов или Хромов в «Непобедимом», смотрелась шедевром. А ведь еще Андрей Станиславович зарекомендовал себя непревзойденным каскадером и толковым режиссером. Короче, и швец, и жнец, и на дуде игрец! Так вот, наша Лиза была точной его копией, только в женском обличье. И не только по куче разнообразных талантов, но и по характеру.
Ты знаешь, как Ростоцкого-младшего звали в школе? Бешеный! Он же был маленький, щуплый, но, если что, мог броситься в драку на тех, кто намного здоровее. Рассказывали, что однажды он в одиночку накостылял аж троим громилам-старшеклассникам!
Наша Амазонка – так звали Лизу в институте – была из того же теста. Не знаю, как в школе, но по ВГИКу долго ходил рассказ про студентку Браже, бесстрашно бросившуюся на выручку сокурснику. Как поведал сам потерпевший, тщедушный очкастый паренек, в тот вечер он возвращался после занятий домой. У метро «Ботанический Сад» его тормознули два амбала. Как водится, спросили, кто такой, откуда, а затем, отвесив пару затрещин, потребовали снять дорогую кожанку. Вот в тот момент, когда юноша дрожащими руками расстегивал
