она. – Сам, главное, не переживай. Ты все правильно сделал.
– Думаешь?
– А то! Не фиг человека смешивать с дерьмом, даже если он не так что-то изобразил! Пора этого индюка на место поставить. И не его одного! А то устроили у себя нечто вроде секты… Хотя почему вроде – секта и есть самая настоящая!
– В смысле?
– А то, что они сначала внушают студентам, что, дескать, они особенные, а весь остальной мир так, на минутку покурить вышел! А знаешь, как человек на подобное ведется? А потом начинает пуще смерти бояться выпасть из этого круга избранных. А дальше затягивает, как в болото. То, что Курылев вытворяет, это так, цветочки! Знаешь, на что молодежь идет, чтобы правдами и неправдами удержаться в институте? И потом, когда начинают сниматься?
– В курсе…
К тому времени я, разумеется, был наслышан, как ради ролей многие актрисы укладывались в постель к режиссерам и прочему киношному начальству. Даже поговорка такая была: «Путь на экран лежит через диван!»
– И не только девчонки, – сокурсница словно прочла мои мысли. – Парни тоже на все идут и ложатся… под мужиков! Причем ладно бы этих пацанов действительно тянуло к себе подобным, а то ведь самим противно, а идут на эту мерзость. Чтобы благорасположения начальства не потерять! Ладно, – она перевела дух и повторила: – Ты, главное, не переживай. Даже если отчислят, не вешай носа.
Всю дорогу она ободряла и обнадеживала меня. Домой я приехал, ощущая себя почти героем.
Однако утром мой задор спал. Так бывает, когда раздухаришься по пьяни, а как протрезвеешь, стыдно и страшно вспоминать вчерашнее.
В таком вот состоянии я и отправился в институт, лелея в душе надежду, что Курылев, протрезвев, отойдет и позабудет о своей угрозе и моем демарше. А когда на «Проспекте Мира» увидел поджидавшую меня Лизу, то как-то сразу пободрел и решил: «А, стопудово, все обойдется! Вон, Лизавета аж обматюкала Борислава, и ничего. Он не только ее не отчислил, но и, как миленький, прощения попросил!»
Однако моя светлость переоценила себя и свою значимость. Если возлюбленная к моменту поступления имела вес среди киношников, то я был в лучшем случае заготовкой, точнее, куском пластилина, из которого могла бы получиться какая-нибудь фигурка. И этот кусочек только-только начали разминать пальцы мастера, как он вдруг воспротивился и начал крошиться прямо в руках!
Разумеется, все это я понял многим позже, а пока входил в аудиторию с гордо поднятой головой в сопровождении Лизы, все мое естество ждало продолжения спектакля: «Повинный Курылев. Дубль два!» И, разумеется, ожидал, что сокурсники будут глядеть на меня по меньшей мере с уважением после вчерашнего.
Но реальность оказалась другой. Едва мы появились на занятиях, вокруг вмиг образовалось нечто вроде зоны отчуждения. Не только студенты из нашей актерской мастерской, но и все остальные отсели как можно дальше, как от прокаженных.
– Боятся запятнать себя порочащими связями с отщепенцами, – шепотом усмехнулась возлюбленная. – А то
