вычищали полностью, уносили даже вилки и ложки. Был также обычай опаивать москвичей, приехавших на дачу, и угонять их машины, а потом возвращать за выкуп. Однажды, утверждают, было таким образом уведено восемнадцать машин.
Обычно кажется, что Струнино – нормальный город, которому просто не повезло, но в котором спонтанно возникают искры изменений. Здесь есть, например, детская площадка имени Кокунова Владимира Васильевича – полянка между липами, которую переехавший в Струнино бывший летчик Долганов заселил (и продолжает заселять) самодельными металлическими скульптурами. Есть другая детская площадка, в пойме Горелого Креста, с большим ярким кораблем, и ее построили жители соседнего дома. Иногда же, как осмыслишь происходящее здесь, сопоставив разные факты, этот город представляется аномальным и с жителями один аномальнее другого, и только поэтому существующим таким, каким он существует: без смысла, без порядка, без ничего.
Погода была такая, что непонятно: пойдет дождь или не пойдет. «Куда мы поедем? – спросил Ваня. – Давай поедем куда-нибудь, где мы еще не были». Мы были в Струнино уже, кажется, везде, но я решил, что что-нибудь придумаю, а пока поедем прямо.
Мы поехали через детскую площадку имени Кокунова, на которой в этом году появились несколько новых скульптур. Среди них инвалидная коляска с надписью «1400 инвалидов в Струнино», большая и плоская розовая свинья с восемью сосками, сделанными из обрезков труб, а также композиция из трех фигур. Одна раньше называлась Газовщиком, потому что на спине ее осталось это слово, но потом была переименована в Педагога; на согнутом белом листе металла, укрепленном вместо головы, было написано, что это книга. Напротив Педагога стоял Медик, чье туловище тоже, как и туловище Педагога, было сделано из старого газового баллона. Медик был белым, но крошечная его голова – красной. Между ними лежала желтая фигура, названная Жизнью. Педагог и Медик то ли расправлялись с ней, подобно кровати Прокруста, то ли пестовали ее и лелеяли, но на манер той же кровати.
Я сфотографировал инвалидную коляску, свинью, три фигуры. По тропинке, которая пересекает эту поляну наискосок, шла полная крепкая женщина с крашенными в черный искусственно закудренными волосами. «А для чего вы тут фотографируете?» – спросила женщина, не сбавляя хода. «Вам-то что за дело?» – спросил я, огорченный ее беспардонностью. «Я из уличкома, потому и спрашиваю», – ответила она. «О чем она, что она имеет в виду?» – подумал я.
Мы свернули в переулок и проехали между детским садом и пятиэтажным домом. У пятиэтажного дома употребляли четверо: двое мужчин стояли, а двое, парень и девушка, сидели на корточках рядом с бутылками.
На мосту мы остановились, чтобы посмотреть на уток, и я вспомнил, что мы не были там, где стоит школа, – на том берегу Горелого Креста. Ее видно со стороны Дубков, с детской площадки с кораблем.
Мы миновали рынок и свернули налево за магазином «Пятерочка»,
