флаг. Я что, похож на дрессированную собачку, по команде кидающуюся на палку? – прикрыл глаза Кэссиэн. Под ложечкой снова неприятно засосало от воспоминаний о его детской любви к Турнирам.
– А как же победа? Это же прекрасная возможность вернуться в столицу. Ты бы смог навестить отца, братьев…
Ой зря, лапуля, ой зря ты напомнила о них. Непроизвольно скривившись, он фыркнул:
– Я не страдаю от сентиментальных глупостей, вроде тоски по семье. А если захочу их увидеть, мне не нужен будет такой грандиозный повод для поездки в столицу.
Растерянная, она отступила. В отличие от него, Санвиталия жаждала как можно скорее вернуться туда. Конечно, после ее блеска и величия Лейнсборо навевало только тоску. Одиночество и чувство безнадеги, встретившие его здесь, до сих пор не оставляли Кэса. А лишнее упоминание отца только больше раззадорило их, пробуждая в мыслях все худшее.
Визг новоиспеченной подружки лапули прогнал накатывающий приступ гнева. Фыркнув, Кэс сорвал травинку и, зажав ее меж зубов, принялся назло собственной тьме напевать песенки. С чего его вообще так задели слова глупышки-Вердкут? Он ведь еще на уроках самоутвердился. Спасибо одноклассникам, которым вчера не перепало веселья на вечеринке, лапуля сегодня с утра страдала от их бойкота. Леди уже растоптана, от нее отвернулись ученики, так почему, почему он не чувствует вкуса победы?
Когда запыхавшаяся и потрепанная лапуля влетела в проход, этот вопрос вновь глухо прозвучал в голове. Она несла какую-то чушь о том, что ей нужна его карта, а Кэссиэн смотрел на нее и пытался понять, насколько искренней была ее жажда победы… и как много она была готова заплатить за нее.
– Ты поцелуешь меня. Сама. И карта твоя.
Провокация получилась отличной. Святая невинность побледнела, потом ее щеки вспыхнули огнем румянца. Он видел в синих глазах, кажется, каждую мысль, мечущуюся в голове. В глубине души Кэссиэн даже ждал, надеялся, что услышит отказ.
А она его поцеловала.
Все покупается. Это Кэс усвоил еще в столице. И Санвиталия либо безумно глупа и наивна, если правда верит в дружбу, любовь и принципы, либо замечательно прикидывается милой девочкой, которая знать не знает, что такое манипуляции, расчетливость и прагматичность. Его мачеха такая же. Вот прям один в один. На людях – нет прелестнее и сердечнее создания. А стоило отцу отвернуться, как она показывала свое истинное лицо. И из красоты там была только великолепная точность, с которой мачеха рассчитывала каждый свой шаг и взвешивала каждое слово.
Что ж, если в объятьях Кэса сейчас таяла вторая леди Норфолк, то он сделает все, чтобы хотя бы здесь отыграться – за пренебрежение, за одиночество, за то, что сейчас он выброшен из дома как ненужное, вышедшее из моды платье.
– Как видишь, я все же оказался прав.
– Ты о чем? – пролепетала Санвиталия. У нее еще горели губы, румянец стал гуще. Любо-дорого
