кричал, не обращая внимание на поблескивающие в глазах сестры слёзы. Кричал, позабыв о том, что нам могут услышать, а мне, собственно, было все равно. Пусть слышит, пусть знает, как я ненавижу их поросший гнилью мир. В порыве ярости не почувствовал, как ногти трансформировались в золотистые острые когти, ещё больше напугав сестру. Я махнул рукой, оставляя глубокие борозды на стволе дерева. Снова и снова я рубил кору на куски, выпуская всю свою ярость. Лея сидела, прикрыв голову руками, захлебываясь в слезах страха и отчаянья.Раздавшийся за спиной хруст застал врасплох. Я рывком развернулся, хватая подкравшегося за горло и отрывая от земли будто пушинку. Серые глаза напротив наполнил ужас, из тонкого горла вырвался сиплый стон, а по-женски тонкие руки с аккуратными ногтями принялись вяло царапать мою задубевшую кожу.
Какие же они слабые, эти люди! Даже с силой неродившегося дракона я чувствую каждый позвонок в этой цыплячьей шее. Чтобы он хрустнул, навсегда прервав жалкую человеческую жизнь, требуется одно движение. Пальцы сжались сильнее, бушевавшая во мне ярость всё с большей силой рвалась наружу.
– Джейк, нет! – Лея кинулась ко мне, повиснув на руке и пытаясь помешать. Я удивленно перевёл взгляд с продолжающего болтаться в воздухе парня на сестру, – Ты не можешь, не можешь!
Она кричала, надрываясь. Слезы текли, оставляя грязные разводы на чумазых щеках.
– Лея, – сознание стало возвращаться, и я испуганно отдернул руку от парня, отчего тот смачно шлепнулся на землю и застонав, почему-то кинулся к моей ноге. Я брезгливо попытался оттолкнуть человека, по-видимому, настолько наложившего в штаны, что даже опустился до мольбы о помощи и лобызанию ботинок.
Но упертый пацан не сдавался, и вновь кинулся к моей ноге. Он что-то говорил, но я не мог ничего разобрать в сиплом шепоте. Похоже, я слишком сильно сжал и повредил ему голосовые связки. Лениво опустив глаза вниз и уже было собираясь вновь отбросить человека, я замер. Ему не было дела до мольбы или ботинок, нет! Да и тянулся мальчишка вовсе не к моим ногам, а к серому крысу, который неподвижно валялся у меня в ногах. Видимо, когда я схватил парня в порыве злости, его мохнатый друг кинулся на помощь, а я, не заметив помеху, попросту раздавил зверька.
Какое досадное недоразумение. Против животных драконы не были, да и в общем-то считались довольно миролюбивой расой по отношению к живым существам.
Сделав шаг назад, я позволил мальчишке поднять зверька. А после молча наблюдал, как он, роняя слезы, укачивает погибшего в бою друга, напевая шепотом какую-то колыбельную. Сестренка сидела у моих ног, подвывая ей в такт, и казалось, что даже лес затих в немой скорби дитя губителей мира.
Я не знаю, сколько прошло времени. Может, минута, а может, и несколько часов. Мы молча стояли в проклятом лесу, каждый скорбя о своем горе, когда вдруг на меня нацелилась пара светящихся серебром глаз. В них, будто в озере, плескались магия и ненависть, готовые вырваться на волю и уничтожить на своем пути каждого, кто причинит боль. С каждой слезинкой,
