но никому постороннему.
Покойная графиня не принесла с собой при замужестве большого приданого и по смерти оставила детям очень немного. Небольшое наследство, полученное Жюльеном при совершеннолетии, было уже прожито им, а часть, доставшаяся на долю Арлеты, исчезла в неудачных предприятиях графа, который был совершенно уверен, что его дочь никогда не потребует от него отчета о ее собственности. Арлета любила отца, и он любил ее больше всего на свете, они никогда не расставались, Тогда как Жюльен вне дома с раннего возраста выказывал независимость характера, не согласующуюся с понятиями графа о его отцовских правах по отношению к сыну. Однако сын любил отца, с которым имел много общего, к сожалению, в одних только недостатках, мешавших их сближению. Граф не вмешивался в жизнь своего сына, хотя и огорчался ей. Арлете, любившей брата, не раз приходилось оправдывать его поступки перед отцом, извиняться за его частые отсутствия на семейной трапезе. С нею Жюльен был гораздо откровеннее, чем с отцом, ничего не скрывая от сестры, кроме своих похождений, знать и рассказывать о которых молодой девушке было неприлично. От сестры он готов был принять всякий добрый совет – только, к сожалению, очень редко исполнял их.
После столь знаменательной ночи в жизни Альбера Дутрлеза Жюльен искал, где занять денег, не явившись на семейный завтрак, и в то время, когда отец и сестра садились за стол ровно в двенадцать часов, он сидел в кафе. Граф ничего не изменил в своих привычках, и хотя расходы его значительно сократились, но этого нельзя было заметить по внешней обстановке его домашней жизни. Правда, он не принимал больше по вечерам, не давал обедов, не держал ни экипажа, ни камердинера, но помещение его и вся внутренняя жизнь носили на себе все тот аристократический отпечаток.
Граф вошел в столовую в более мрачном настроении, чем когда-либо. Бледные щечки Арлеты и покрасневшие от слез глаза выдавали грустное состояние ее души.
– Ты уходила сегодня? – спросил отец, целуя ее в лоб.
– Да, папа, я была в церкви, – ответила она с легким смущением в голосе. – Я хотела сказать вам, что иду, но вы были не одни.
– Господин Матапан удостоил меня своим посещением. Ты не встретила его?
– Нет, папа.
– А Жюльена опять нет дома? – продолжал граф, нахмуривая брови.
– Он, кажется, пошел в фехтовальный зал, – несмело проговорила девушка.
– Чтобы отдохнуть от бессонной ночи, должно быть, – иронически сказал граф. – Впрочем, очень кстати, что его нет, мне надо поговорить с тобой. Оставьте нас одних, Жюли, – обратился он к горничной.
Наступило неловкое молчание. Наливая себе чашку чая, граф пристально посмотрел на Арлету, сидевшую с опущенными глазами. Она предчувствовала что-то недоброе.
– Знаешь, зачем ко мне приходил Матапан? – наконец заговорил граф.
– Нет, папа, не знаю! – ответила удивленная его вопросом Арлета. Сама она никогда не думала о соседе-миллионере, да и редко случалось ей слышать
