представления могут быть интеллигибельными. Антисемит в одном случае может характеризовать евреев как паразитов, а в другом заявлять об их всемогуществе. Один и тот же человек, говорящий, что евреи всегда пытаются пробиться туда, где их не желают видеть, также полагает, что евреи склонны к клановости, всегда держатся друг за друга. Один и тот же мусульманин может заявлять, что за атаками на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года стояла израильская разведывательная служба «Моссад» и в то же время гордиться этим событием.
Понимание гражданских войн
Позвольте привести два пространных примера, в которых идеи интеллигибельных убеждений и желаний обрастают плотью. Оба примера взяты из исследований, посвященных гражданским войнам, прошлым и настоящим. Далее я буду использовать эти и некоторые другие исследования, обратившись к ключевому вопросу герменевтики – как мы можем вменять или создавать мотивации и убеждения.
Рассмотрим сначала веру в предопределение, которая была основным предметом разногласий между католиками и кальвинистами во время Религиозных войн. У истоков проблемы стоит сильная религиозная тревога, которую испытывали многие верующие в эпоху, предшествовавшую Реформации, из-за неопределенности перспективы личного спасения. Можно ли быть уверенным в том, что поступков человека будет достаточно для его достижения? Вспоминая о годах своей молодости, Кальвин писал в 1539 году, что даже выполняя требования Церкви признаваться в своих грехах и стирать их из Божественной памяти посредством добрых дел и покаяния, «я был далек от уверенности, и совесть моя не была спокойна. Ибо всякий раз, как я погружался в себя или в сердце своем возносился к Тебе, меня поражал такой ужас, что ни очищение, ни отпущение грехов не могли меня исцелить».
От тревоги его освободил переход от концепции бога, имманентного миру, грозного и гнетущего присутствия, к концепции бога, абсолютно трансцендентного. По сути эта идея была связана с доктриной двойного предопределения: поскольку бог уже давно сделал выбор, кто спасется, а кто будет проклят, для своего спасения ничего нельзя сделать, а следовательно, не стоит беспокоиться о том, что сделанного недостаточно. Ключевой для толкования вопрос касается связи между верой в предопределение и избавлением от тревоги. Априори такое действие доктрины кажется неинтеллигибельным. Согласно учению Кальвина, избранные были небольшим меньшинством, количество которых варьирует (в его высказываниях) от одного на сотню до одного из пятерых. Что, как не вера в то, что человек скорее всего окажется среди проклятых и нельзя ничего сделать, чтобы избежать вечных мучений в аду, может вызвать бо́льшую тревогу? Не попадает ли человек при обращении из католицизма в кальвинизм в буквальном смысле слова из огня в полымя?
Ответ, вероятно, нужно искать в строчках, которые впервые набросал Макс Вебер. Исходя из веры в предопределение, кальвинисты не могли утверждать,
