зазывали покупателей, предлагая пряники и вино к празднику. Сияло солнце, заливая бледным холодным светом блестящий снег, такой белый, что у меня болели глаза. У рождественского вертепа перед собором толпились завсегдатаи рынка, слушая певчих, наряженных пастушками и поющих на языке церковников. Я тоже остановилась послушать, держась немного поодаль, чтобы никто не видел моего лица. Песня что-то во мне всколыхнула – смутное воспоминание о другом кануне Рождества, в который мы с родителями так же стояли и слушали похожий хор. Меня настолько охватило грустью, что я испуганно вздрогнула, когда песнопение кончилось и все стали расходиться. Пока толпа текла мимо, я стояла затаив дыхание и надеялась, что никто меня не узнает.
– Куклы! – наконец выкрикнула нараспев через силу, плотнее кутаясь в капюшон. – Куклы на продажу!
Несколько детей, которым явно наскучило представление, сразу же сгрудились вокруг. За ними подошли и их матери. Я распродала все почти мгновенно. Меня никто не раскусил. Покупая еду для праздничного ужина, я увидела, как мужчина, похожий на отца, гуляет под руку со светловолосой женщиной, похожей на вдову Фелисберту из церкви. Пара приблизилась – это действительно оказались они, – и я натянула на лицо изодранный капюшон. Шагающий мимо отец меня не заметил; лысая голова у него блестела на зимнем свету. Они со вдовой что-то попивали из своих кружек, а трое ее сынишек вприпрыжку следовали за ними, жуя пряники. Живот у меня скрутило от того, что отец способен был гулять с кем-то, кроме моей матери, и с чужими детьми. Я поспешила оттуда прочь, не выдержав этого зрелища, и принялась за собственный пряник, купленный в утешение.
На ступенях позади собора стояли две молодые женщины, наряженные в платья и платки. Под ногами танцевали голуби, хлопая крыльями.
– Что заставляет вас полагать, будто она способна излечить лихорадку? – спросила первая женщина у второй.
– Это святая целительница, – ответила вторая. – Я слышала, что она создает книгу о лечебных свойствах растений.
– Она ни за что не отправится в такой долгий путь. Вдоль всего Рейна.
– Однако же. Как по мне, весьма вероятно, что она смогла бы это совершить. Говорят, что через нее творит деяния Господь. К ней приходят видения. Она их записывает.
– Как будто бы весьма мужественная женщина.
Ее собеседница рассмеялась.
– Я слышала, что она возводит собственное аббатство. Крепость на реке, чтобы все нечистоты и отходы уплывали. Она исцелила женщину в Бингене от припадков.
Я чуть не подавилась пряником.
– О ком вы говорите?
Женщины повернулись ко мне.
– О матушке Хильдегарде, – отозвалась первая, глядя на меня.
Я только теперь сообразила, какие яркие у них наряды и как высокопарно они изъясняются на немецком. И заметила длинные, перевязанные лентами косы, которые матушка
