скандинавами, приехавшими из холодных северных краев, чтобы стать здесь ювелирами и гончарами. И только когда допили сладкий черный кофе, Эльза сказала:
– Я расскажу тебе, в чем дело.
– Я не настаиваю, мы отлично проводим время.
– Нет, я должна тебе рассказать, поскольку, видишь ли, я не хочу возвращаться в Айя-Анну. Я бы хотела, чтобы мы остались, побыли здесь до завтра, пока не пройдут похороны.
У Дэвида отвисла челюсть.
– Остались здесь?
– Мне нельзя возвращаться, Дэвид. Там вся моя съемочная группа, они меня узнают, они расскажут Дитеру, нашему боссу, а тот поедет искать меня и найдет. Я этого не вынесу.
– Почему?
– Потому что безумно его люблю.
– Разве плохо, что мужчина, которого ты любишь, хочет тебя найти?
– Если бы все было так просто… – Эльза взяла обе его руки и поднесла к своему лицу.
Дэвид ощутил, как по его пальцам скатываются на стол ее слезы.
– Я так понимаю, что на сегодня мы, конечно, остаемся здесь, в Калатриаде, – сказал Дэвид, чувствуя, как с каждым часом он действительно все больше смахивает на героя.
Было еще совсем рано. Фиона и Шейн сидели в ресторане одни. Официант оставил их наедине с рыбой и вином смотреть на темно-синее море и белый песок. Шейн очень быстро одолел два пива и стаканчик рецины. Фиона наблюдала за ним, дожидаясь подходящего момента, чтобы сообщить ему свою новость. Наконец, когда ожидание стало невыносимым, она положила руку ему на плечо и сообщила, что у нее задержка на шесть дней. Она добавила, что с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет, месячные не опаздывали ни на один день. И что, будучи медсестрой с определенными медицинскими познаниями, она уверена: это не ложная тревога, это и впрямь означает, что она беременна. А затем Фиона с надеждой взглянула на его лицо.
Чтобы увидеть написанное на нем недоверие.
Прежде чем заговорить, он махнул еще бокал вина.
– Я не могу этого признать, – выдавил Шейн. – Мы приняли все меры предосторожности.
– Ну, на самом деле нет… Не все время… Помнишь, как… – Фиона собиралась напомнить ему про один их совместный выходной.
– Как ты могла повести себя так глупо?
Ее это уязвило.
– Ну, дело ведь не только во мне…
– Боже, Фиона, ты и впрямь умеешь все испортить и разрушить чужую жизнь.
– Но мы же хотели детей, мы ведь говорили, ты же сказал… – Фиона расплакалась.
– Я сказал: «когда-нибудь», но не сейчас, вот же дура, не сейчас, не после одного месяца путешествий!
– Я думала… думала… – Она всеми силами старалась говорить сквозь слезы.
– Что ты думала?
– Я подумала: мы могли бы остаться здесь, ну, в этом месте, и вырастить ребенка…
– Это не ребенок, это шестидневная задержка.
– Но это мог бы быть ребенок, наш ребенок, и ты наверняка мог бы устроиться
