её родители и куда потом они делись? И потому на первых порах Юле показалось появление сестры как бы нереальным. Ведь она же детдомовская и у неё не могло быть никакой сестры, которые бывают только у домашних детей. Это представление в её сознании так трудно было разрушить, что лишь спустя какое-то время Валентина убедила девочку, что она действительно её родная сестра. И когда Юля понемногу стала признавать Валентину, с этого момента в её сознании происходило трудное, полное противоречий, переосмысление открывшихся с появлением сестры обстоятельств. Ведь Юле всё ещё не верилось, что и она могла бы жить, как и все домашние дети; только когда-то в её судьбе, наверное, произошло что-то страшное; и в результате она осталась без родителей, а сестра всё это время искала её и вот, наконец, нашла. И теперь была несказанно довольна, что у неё так неожиданно отыскалась взрослая сестра, что существенно возвышало ее в глазах остальных таких же, как она, девочек и мальчиков детдома.
С того дня Юля охотно делилась своей радостью со всеми. Правда, одни дети ей верили, тогда как другие продолжали сомневаться в том, что у неё нашлась родная сестра: не было, не было и вдруг нашлась? Однако скоро завзятые скептики в этом сами убедились, когда для Юли наступил долгожданный день, и Валентина приехала за ней, чтобы увезти её домой…
Обступив со всех сторон Юлю, детдомовцы с любопытством провожали её до самых ворот, как она вот сейчас с сестрой выйдет из двора, и пойдёт по мощеному плиткой тротуару. И в группе сопровождавших детей кто-то даже плакал, что вот, дескать, как повезло Юльке…
Валентина жила с мужем Семёном и полуторагодовалой дочерью в двухэтажном коммунальном доме, почти на северной окраине города. У Семёна были небольшие серые глаза, которые почему-то постоянно выражали злость, даже когда он вовсе не сердился. Под его кустистыми рыжеватыми бровями как будто действительно пряталось нечто коварное и злое. Причём он довольно редко улыбался. Когда Юля увидела его, она тотчас же спряталась за Валентину, боясь даже пошевелиться. Семён держал на руках дочурку и грубоватым голосом, без нотки ласки, что-то ей мурлыкал, неторопливо расхаживая по комнате в одной майке и шароварах. Юля, конечно, сообразила, что девочка – дочка сестры. Это открытие, как ни странно, её немного огорчило и даже разочаровало…
– А, наконец-то приехала, как мы заждались: нет нашей мамки, думали, где-то пропала! – быстро проговорил мужчина, сверкнув недобро глазами в сторону Юли.
– Да уж, так и пропала. Разве долго была? – как можно мягче спросила Валентина. Девочка на руках отца, увидев вошедших, нетерпеливо запрыгала, вытянув к матери ручки.
– Долго-недолго, а сама, поди, знаешь – мне в ночную, толком не отдохнул. Она всё по тебе хнычет и хнычет. А ты эту… в няньки ей привела? – спросил он насмешливо, глянув жёстко на Юлю, спрятавшуюся за жену, что слегка неприятно задело его самолюбие: «Ишь, ты, как коза дикая…». И действительно, его взгляд был настолько тяжёл и нелюдим, что покоробил бы
