вмешалась мадам Морель.
– С начала войны во Франции стали создавать отряды резервистов. Молодых людей определенного возраста из числа русских эмигрантов стали регистрировать и приписывать к армейским частям. Ребят приглашали в префектуры, беседовали, фотографировали, выдавали свидетельства и велели ждать команды. Но команды не последовало, немцы оккупировали Францию. Андрей по зову сердца начал сотрудничать с нашим Сопротивлением. Сначала ему давали мелкие поручения, но месяц назад они что-то совершили на военном аэродроме под Парижем. Об участии Андрея знала только я. Подруга моей Амалии служит в префектуре. Она то и узнала, что фотографию Андре из приписных документов изъяло гестапо. Мы насторожились, и вскоре Андрей увидел, что за его домом следят.
– У него было свое жилье, ему выделили от РОВС в казарменном помещении комнату. Десять дней назад туда пришли гестаповцы. Он вовремя сбежал, – добавила Морель.
– Вы не знаете, что делать дальше?
– Ежели его поймают, то подвергнут пыткам и отправят в концлагерь, – сказала Марфа и снова залилась слезами.
– В концлагерь в лучшем случае, – снова встряла в разговор Морель.
– Он может уехать из Парижа? – спросил Иволгин.
– В том-то и дело, что его фотография у всех французских жандармов и немецких патрулей, молвила Марфа сквозь слезы.
– На вокзале я видел разношерстную толпу прибывающих и отъезжающих. Не совсем обычное явление для оккупированного города.
– Немцы против разъездов не возражают. Нехватка еды, горожане ездят в деревни, меняют свои вещи на еду.
– Вы обе могли бы состарить Андрея лет на 20–25. Сейчас ему за тридцать, из него надо сделать старика. Только не за счет приклеенной бороды и шляпы на глаза, думаю осветлитель волос найти не проблема. Пусть Андрей станет седым. А вот усы можно и приклеить. На щеки нанести клейстер, обычный крахмальный, слабой концентрации.
– Зачем еще? – непонимающе посмотрела Марфа.
– Кожа сморщится на щеках. На глаза очки с сильными диоптриями и соблюдать три вещи: походка должна быть замедленной; нельзя резко вертеть головой и надо прятать руки. По рукам можно определить возраст.
– И до первого патруля. Иногда они проверяют всех. И людей без документов отправляют в комендатуру.
– Имеете в виду карт-идентите, то есть вид на жительство?
– Это главный документ для эмигрантов.
– Документ я раздобуду.
– Как? – вырвалось у Катрин.
– Секрет, но за подлинность ручаюсь. Из Парижа он уедет. А дальше куда?
– Ему бы только добраться до Руана. Оттуда друзья из Сопротивления переправят его в Стокгольм на грузовом судне. Немцы все морские суда используют по своему назначению, но команды остались французские.
– С меня вид на жительство на мужчину пятидесяти лет, с вас все остальное. И перестаньте, Марфа, плакать. Вам это не к лицу.
– Когда
