до этого Августина позвонила мне и попросила прийти с какой-нибудь книгой и почитать вслух – она любила мой голос, он действовал на нее успокаивающе, а его прослушивание было одним из способов прийти ей в норму после проведения сеансов с вызывающими у нее рвотные позывы посетителями.
Я читал роман ее любимого автора, пока она лежала на кровати и разглядывала расписанный разноцветными бабочками потолок – в публичном доме ее именовали Психеей, а перед клиентами она неизменно появлялась с крыльями бабочки на худощавой спине, не снимая их даже в момент близости. Это был ее фирменный образ, таковой имелся у каждой девушки на втором и третьем этажах. Ее лучшая подруга, что находилась за соседней стеной, носила прозвище «Черная вдова» – самая успешная сотрудница борделя, ее псевдоним был обусловлен умением влюблять в себя и обдирать до нитки каждого мужчину, что попадался в ее цепкие руки, и делать это так, что они с удовольствием приходили и на следующий день, постепенно влезая в долги и кредиты. Меня же Августина в шутку называла Эросом благодаря тому, что я всегда наведывался к ней в вечерние часы.
Послышались легкие удары капель по стеклам окна. Через несколько минут они переросли в настойчивую дробь. Я продолжал декламирование прозы. Августина, поднявшись с постели, подошла к окну, после чего попросила взять меня паузу и покинула комнату. Вернулась она вместе с мадам Келли, несущей свежее постельное белье – Августина решила, что вместе со мной она сможет перебороть свое отвращение и переночевать в борделе. Сменив постель, девушка залезла под одеяло и попросила меня продолжить чтение.
Остановился я в момент, когда до моих ушей донесся мягкий голос, нотки в котором выдавали, что его владелица находится на самом крою пропасти, в которую ее вот-вот затянет, а выбраться из нее она сможет только с первыми лучами солнца.
Августина исповедовалась. Я внимательно слушал ее рассказы о близких, о матери, что бросила ее в возрасте, когда она не могла толком и говорить. О детдоме, о первой любви, что разбила ей сердце вдребезги. О том, как сложно ей давался переезд, о первых месяцах работы в борделе и о том, как она благодарна мадам Келли, что взяла ее под свою опеку и заменила ей кровную мать. О ее страхах вернуться к нищенскому существованию, о том, что ей боязно от того, что, как ей кажется, она начинает влюбляться в меня.
Ее речь становилась все менее разборчивой, с каждым произнесенным словом сон подступал все ближе и ближе. Я отложил книгу и пересел на край кровати, на котором, свесив руку, лежала Августина. Закончив со своей биографией, она подошла к главному – тому, ради чего она влачит свою нынешнюю жизнь и так печется о сбережениях. Это была мечта о загородном доме вдали от грязи больших городов. Он бы находился на лесной опушке, каждое утро она могла бы прогуливаться по тропинкам, вслушиваясь в трели птиц, рассматривая густую листву дубов, и наслаждаться уединением с природой. У дома она возвела бы небольшой
