нагруженной сеном? О, это зрелище не оставляло равнодушным ни одного наблюдателя, – женщина заимела такой вид глубокой мечтательности, словно душа ее откатилась на многие годы назад.
– Правда? – в искреннем удивлении вскинула брови Рудковски. – Жаль, что я так мало помню о детстве…
– К сожалению, мы и впрямь очень редко помним первые годы. Позволь мне побыть твоим проводником в отдаленный мир детства.
Агата не спрашивала, она утверждала, и Катерина покорно кивнула.
– Мистер Боуи души в тебе не чаял. Он работал в моем саду еще до женитьбы Элеоноры и Джозефа. Мой муж умер и того раньше, а справиться с садом таких масштабов мне самой, работающей от зари до зари, было не под силу. Вот я и наняла мистера Боуи, тогда зрелых лет мужичка, который перебивался скудными заработками, но не жалел ни копейки на цветущие на его окне азалии – цветки особенной прихотливости. Случись неопытному цветочнику на градус отклониться от должного за ними ухода, как цветки тотчас гибнут. У мистера Боуи же эти капризные баловни благоухали.
Трепетность к своему делу – вот качество, какое меня дурачит и какое становится точкой в моем решении. Я предложила ему работу, подсластив должность жалованьем – о таком, будь уверена, мужичку и слышать не доводилось. Любимое занятие, поданное под соусом щедрого оклада, есть блюдо, отщипнуть кусок которого не преминет даже пресыщенный. Что говорить об изголодавшемся?
Мистер Боуи трудился на двести процентов. Мужичок просыпался раньше меня, а когда он ложился, мы так и не поняли. Сад находился в кладбищенском запустении, но мистер Боуи, будто волшебник, сумел вдохнуть в него жизнь. Садовник обнаружил покинутые руины и возвел на них в каком-то роде дворец.
За долгие годы мужчина стал подлинным членом семьи, и тебя он воспринял как родную внучку. Подравнивая траву в своей сокровищнице, он грузил ее груды на маленькую тележку и увозил в специальное, им отведенное место. Мистер Боуи утверждал: растительность, перегнивая, превращается в удобрение, и оно творит настоящее чудо с его цветками. Поверх этой травицы он усаживал и тебя. Ты так щебетала и смеялась настолько заливистым смехом, что живущие в саду птички видели в тебе конкурента.
Пышная зелень приводила в восторг Катеринины глазки, рассказы про детство – навостренные ушки. Рудковски казалось, она одновременно читает книгу, подслащенную пламенным красноречием, и слушает к ней профессионально записанную звуковую дорожку.
Катерину искренне огорчала утрата собственных воспоминаний, но вместе с тем приятно тешила и возможность их возвратить. Так, предаваясь знакомой ей светлой грусти, Рудковски плыла среди трав и деревьев, не вспоминая ни о недавних своих заботах, ни о терзавшем ее с утра голоде.
Но миссис Бристоль не думала ее обманывать – кафе поприветствовало дам, едва те покинули городской сквер.
– Нам сюда, – легонько поддернув девушку за руку, Агата направила
