а после перлюстрации вручать адресатам. Николай I одобрил рекомендацию графа Бенкендорфа о вручении таких писем получателям.[48]
Революционное движение, охватившее Европу в 1848–1849 гг., сказалось на усилении работы перлюстрационных служб России. Дополнительные меры были приняты для усиления контроля за корреспонденцией в центральных губерниях России, особенно в Московской, Петербургской и примыкавших к ним.
В этот период вскрытию подвергались письма и многих известных людей России, общественных деятелей. Об этом сообщают сын известного историка Карамзина А. Н. Карамзин, а также писатель И. С. Аксаков.
Особое внимание в рассматриваемое время перлюстрационные службы уделяли столице – Петербургу. По данным И. В. Оржеховского, только на столичном почтамте в 1848–1849 гг. было вскрыто и прочитано свыше 42 тыс. писем и дипломатических депеш, а секретные расходы на перлюстрацию возросли с 60 до 80 тыс. рублей серебром в год.[49]
Перлюстрация корреспонденции – это лишь одно из направлений работы политической полиции России. Возможно, и не самое главное. Но, тем не менее, полученная таким образом информация о жизни общества, безусловно, учитывалась правительством и использовалась в управлении страной.
Как справедливо отмечал известный российский исследователь профессор Н. П. Ерошкин, «большинство сведений Департамент полиции получал от охранных отделений, жандармских управлений, заведующих заграничного сыска и от так называемых “черных кабинетов”…».[50]
Любопытна сама технология перлюстрационного процесса. В исторической литературе есть упоминание о том, что примерно с 80-х годов XIX в. вплоть до падения самодержавия в России при смене каждого министра внутренних дел в здании министерства появлялся старичок в потертом мундире. Он записывался на прием к новому министру и, оказавшись в его кабинете, молча протягивал министру конверт. Распечатав его, министр обнаруживал указ Александра II, дававший право старшему цензору М. Г. Мардарьеву руководить делом перлюстрации писем на Петербургском почтамте. Почтительно попросив вновь запечатать конверт, Мардарьев удалялся. Больше его никто не видел в министерстве до следующей смены министра.
О существовании «черных кабинетов» при почтамтах крупных городов России знали буквально считанные лица даже в органах политического сыска, и их деятельность была окутана глубочайшей тайной.
Они не значились ни в каких законах Российской империи. Вход в «черный кабинет» был замаскирован, и обслуживающие его чиновники проходили в свое учреждение … через шкаф![51] По воспоминаниям бывшего цензора С. Майского, дверь в цензуру была всегда заперта американским замком, и всем приходившим туда как на службу, так и по делу надо было звонить. Дежуривший в передней старичок-сторож «своих» впускал в канцелярию, а посторонних просил посидеть
Там же. С. 96.
