и протянул лейтенанту: – Погуляй пока, а через пару часов зайди в канцелярию, получишь документы.
Павел невольно вытянулся и, превозмогая естественную робость, произнес: – А нельзя мне в действующую авиацию? Я ведь летчик.
– А вот это не тебе решать, – оскорбился кадровик. – Война идет. Все для фронта, понимаешь, и все для победы. Отставить разговоры. Кругом марш, – скомандовал он хорошо поставленным голосом.
Говоров вышел за ворота штаба и тупо уставился на предписание. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», – вертелась в голове нелепая фраза.
– Пройдите, товарищ генерал, – бессменный порученец Главковерха опустил трубку внутренней связи и кивнул на массивную дверь с резным орнаментом.
Генерал расправил китель и, резко выдохнув, шагнул на встречу с неизвестностью. Ему еще был памятен тот последний разговор с Хозяином. Тогда, три года назад, после короткой встречи в Кремле, всего через месяц он оказался в далеком сибирском поселке обычным лагерным доходягой.
Однако сейчас его собеседник был куда более благожелателен. Встал, поздоровался за руку. Беседа носила конкретный характер. Вопросы, точные и деловые, говорили, что он уже совсем оправился от шока первых дней войны и стал прежним великим лидером страны.
Уже закончив разговор о делах, Хозяин, как за глаза называли Главкома, закурил знаменитую трубку и мимоходом поинтересовался у гостя: – Послушайте, товарищ Россковский, что это за история с вашим прилетом? Мне доложили о сложностях.
Генерал, понимая, что в этом кабинете ничего не произносится просто так, подобрался и кратко доложил: – Самолеты сопровождения потеряли мой Дуглас, пришлось сесть у истребителей. А у них как на грех весь полк ушел на задание. Случайно попался молоденький лейтенант. Его хотели отдать под трибунал за выход из боя. Явный перегиб. Паренек геройский, три «мессера» в одном бою сбил, да, видно, кто-то позавидовал. Я распорядился дать его мне в сопровождение. И странное дело, самолет не снарядили боезапасом. Кто виноват, я еще не выяснял. Но самое главное, этот паренек один, безоружный, отбил атаку двух Фокеров.
Как они в нашем тылу оказались – непонятно. И, несмотря ни на что, отбил. Я его в распоряжение кадров ВВС отправил. Хочу представить к награде.
– Что-то, и впрямь, творится непонятное, – раздумчиво прошелся по кабинету собеседник. – Разберитесь. Комполка – в трибунал, остальных по мере вины наказать. А вам, товарищ Россковский, советую быть осторожнее. Ваша жизнь нужна партии и народу. Бесшабашность здесь неуместна, – попенял он генералу.
– А летчика… Как, говорите, его фамилия? Говоров? Я сам распоряжусь. Вы свободны, – отпустил он командарма. – Всего хорошего.
Верховный выбил трубку в большой хрустальной пепельнице и в раздумье потеребил тронутый оспой висок.
– Вызовите ко мне Лаврентия, – приказал он адъютанту. – Да, срочно.
Человек
