тела. Губы девушки пересыхают, и она с трудом подавляет потребность сглотнуть, чтобы избавиться от зарождающегося в скребущем горле зуда. Усилием Сабина заставляет грудь вздыматься мерно и редко, как у спящего человека, а лицо оставаться мягким и расслабленным, но с каждой секундой это становится все невыносимее – легкие разрываются от необходимости скорее сделать вдох, каждый волосок на теле будто бы превращается в высоковольтный оголенный провод.
Еще немного, – уговаривает она про себя, ожидая, пока незваный гость покинет ее спальню. Однако тот не торопится. Она чувствует, как чужая рука касается ее волос, пропуская их через пальцы, вызывая натяжение у самых корней, расползающееся сладким ядом. Еще и еще, превращая секунды в бесконечное и тщетное ожидание, и, в конце концов, тело девушки устает прятать напряжение.
Сабина не замечает, как, убаюканная легкими прикосновениями, погружается в сон.
***
Она просыпается непривычно поздно для себя, голова тяжелая и неповоротливая, пока девушка с трудом поднимается с кровати. Контрастный душ помогает немного освежиться, и когда она спускается на первый этаж, почти ничто в ее облике не выдает сложной ночи. «Преимущество молодости», как говорила в таких случаях Любовь Григорьевна.
Сабина так и не навестила ее, когда была в городе, хотя до этого планировала. Все произошедшее навалилось так сумбурно, что это совершенно вылетело у нее из головы. При воспоминании о вчерашнем дне внутри вновь образовалось тянущее чувство, совершенно непереносимое. Ей нужно так много обдумать.
Внизу стоит ароматный запах ванили и корицы, и девушка следует за ним как за белым кроликом.
На кухне хозяйничает Чиркен. У входа разлеглись псы, забившие хвостами при ее появлении. Мужчина оборачивается на ее шаги и дарит приветливую улыбку, после чего возвращается к тому, чем занимался до ее прихода, – смазывает горячую, только вытащенную из все еще пышащей жаром духовки выпечку белым кремом. Его волосы, как и у нее, чуть влажные и зачесаны назад, оставляя чуть вьющиеся пряди у ушей. Сейчас, в дневном свете, становятся отчетливее видны обычно незаметные морщины на его лице, выдающие возраст, но это, пожалуй, только придает ему выразительности. Хотя они с Тимуром и не были родными по крови, было у них что-то общее, что проглядывало в повороте головы, мимике, жестах. Девушке нравилось бывать в музеях, и она, бывало, подолгу стояла перед картиной или скульптурой, изучая со всех сторон, находя скрытые детали. Всякий раз при взгляде на отца и сына у нее возникло такое же желание, будто было в них что-то, недоступное зрению сразу, что-то, что нужно было отыскать, проявить как изображение на фотопленке.
– Вы недавно вернулись? – спрашивает Сабина, когда мужчина приглашает ее присесть за стол, пока он заканчивает заниматься завтраком. Она не знает, как еще начать разговор о том, свидетельницей чему стала.
– Нет, я вернулся сюда вечером, просто лег раньше, чем вы
