Не держи на меня обид. Прошлое давай позабудем.
Умирающий обращает взор на Стасиппа, разглядывает его наряд, тихо скрипит:
– Что ты обрядился под нищего?
– А я нищим и стал. – Стасипп утирает слезу. – В Бактрах меня разорили люди коварные. Македоняне проклятые!
– Ну, так тебе и надо, племянник. Есть справедливость в мире. – Голос умирающего становится заметно бодрее. – Ты примером своим это и доказал.
Стасипп с раздражённым видом оборачивается на магистратов.
– Говорил я вам, будет он надо мной насмехаться. Так и вышло!
Менесфей на кровати не то смеётся, не то кашляет. Магистраты сурово смотрят на Стасиппа, тот вынужденно продолжает «речь примирения»:
– Прости меня, дядюшка. Это я во всём виноват. Не стоило мне тебя оскорблять.
Менесфей находит в себе силы обрадоваться. На его лице появляется кривая саркастическая улыбка.
– Я тебе денег не дам, не старайся, Стасипп. Можешь идти, я тебя не держу. Кто ты, дева?
Алкеста подходит к Менесфею. Во взгляде умирающего появляется интерес.
– Я Алкеста, дочь Стасиппа. – Дева высоко поднимает скифскую кружку с напитком. – За ваше здоровье, милый дядюшка! Выздоравливайте.
Алкеста скидывает с головы шаль. На свет появляются чёрные волосы, старательно уложенные в высокую причёску. Вокруг девы витает благоухающее невидимое облачко. Умирающий делает глубокий вдох, улыбается, но теперь нежной, искренней улыбкой.
– Лай! – подзывает к себе управляющего Менесфей. – Вынеси меня в сад. Хочу поговорить с красавицей наедине.
Волю Менесфея исполняют проворно. Трое рабов осторожно перекладывают костлявое длинное тело на носилки. Умирающего укрывают одеялами и куда-то бережно несут. Алкеста вопросительно оглядывается на отца, тот машет рукой, шепчет: «Иди-иди». Дева послушно следует за носилками, следом за ней шагает Лай. Во фруктовом саду обнаруживается любимое место хозяина поместья – полукруглая, с резными колоннами беседка. Рабы ставят носилки на деревянный стол и удаляются прочь за колонны. Лай остаётся стоять в ногах Менесфея. Алкеста с кружкой в руках подходит к изголовью.
– Покажи мне руки, – просит умирающий.
Дева передаёт кружку Лаю, послушно исполняет просьбу. На запястьях Алкесты позвякивают серебряные и бронзовые браслеты работы эллинских и варварских мастеров.
– У тебя следы от пут. Я не ошибся? – шепчет Менесфей.
Алкеста сдвигает браслеты. Браслеты раскрывают тайну девы. Появляются легко узнаваемые красные полосы. Дева улыбается.
– Отчего ты радуешься? – Менесфей прищуривает глаза.
– Точно такие же на моих ногах. Радуюсь я краткому мигу свободы. Пришла к вам с визитом, в поместье и заточенье моё прервалось… на краткое время, конечно.
– Ты меня не обманываешь? – Менесфей сомневается
