нужно заботиться о здоровье. После того случая с больницей…– Когда твоя мама неделю провела у нас? Удивительно, что у меня появилась язва, а не инсульт шибанул! – рявкнул Эймс. Моника хотела возразить, но мужчина предупреждающе поднял руку. – «Ой, в твоём возрасте нужно правильно питаться». «Ой, а вот Тони тебя на десять лет старше, а бегает галактический марафон». «Ах, а что дом-то маловат? Нельзя было с видом на Персеиды?». Да я заебался, любимая!
– А я, по-твоему, нет?! – лицо Моники вспыхнуло гневным багрянцем, как предупреждающая кнопка тревоги, но Эймса в этот раз было не осадить. Он оказался на практически безлюдной планете, с женой и практически неограниченным количеством алкоголя.
– Ну, это же твоя мама. Мы же ездим к ней каждые две недели, как для подачи отчёта.
– И раз в две недели я слушаю, что могла бы добиться большего, найти мужа получше, и вообще, что ты мне не пара. А ты даже не пытаешься облегчить мою жизнь и сделать хоть что-то!
– Так зачем ты вышла за меня замуж?!
– Потому что я люблю тебя!
Повисло молчание. В вязкой густой тишине было слышно, как испускает дух забытое в холодильнике без пробки игристое. Сильвер и Дядька переглянулись, но гости не обращали на них внимания. Они смотрели друг на друга, словно впервые видели, и медленно сокращали расстояние, разделявшее их. Глаза Моники блестели от злых слез, а вот на лице Эймса появилась глуповатая улыбка, прямо как на их первом свидании.
Дядька наклонился к бармену.
– Спрячь самый дорогой алкоголь и можешь пойти наводить порядок в колдруме. Ну или газ проверь, я не знаю.
– А ты? – но голос Сильвера утонул в звоне бокалов и стаканов, полетевших на пол, когда Эймс обхватил Монику за талию и усадил на стол.
– А я тоже газ проверю, – шмыгнул носом Дядька и, схватив початую бутылку текилы, скрылся за почти незаметной дверью. Сильвер закатил глаза, запер кассу, взял пару милых сердцу стаканов и направился следом. Правда, высунулся на секунду, чтоб погасить вывеску.
Стены бара, выстоявшего не одну песчаную бурю, шатались. Ритмично звякали друг об друга бутылки. Дядька и Сильвер быстро нашли, чем себя занять: решили говорить тост и пить каждый раз, когда раздастся сдавленное «о боже, да!». Бутылка быстро опустела, благо, в колдруме было еще достаточно запасов.
– Помню, мы так в общежитии развлекались. Там-то стены вообще из картона были, – принялся ностальгировать Дядька.
– Так себе развлечение. Хуже стрипухи, тут и не потрогать, и не посмотреть.
– Тут с тобой не согласилось бы все население Волопаса. Там есть такая форма искусства – эротический театр. Представляешь, приходишь в приличный ресторан в вечернем пердоманокле, ведешь намарафеченную мадам, вам приносят вино, коктейли, закуски, а на сцене в центре зала кровать. Или несколько. И качели. И там творят тако-о-ое, – Дядька заговорщически понизил голос. – Вам, молодежи, с вашей дополненной реальностью и не снилось.
– Ты кого молодежью назвал?
– А
