Такую жизнь устроил бы незадачливому новобранцу – бедняге хватило бы воспоминаний до старости. Но сейчас…
«Высокородные господа поссорились, – со злым отчаянием думал начальник стражи. – А я в их ссору вляпался, как в болото…»
Джанхашар с тоской выглянул в окно – на двор, где торчал юнец в черно-синей перевязи. Ну вот, жутко даже подумать: он заставляет Спрута ждать за дверью! Надо было, конечно, сразу его принять… но никак не удается решить: как же себя с ним вести?
Во дворе к высокородному юноше подвалил десятник Аштвер, с маху хлопнул по спине. Джанхашар дернулся, будто это его шарахнули грубой лапищей. Хотел проорать скотине-десятнику, чтобы тот немедленно прекратил… а что, собственно, прекратил?
Джанхашар сдержался, вцепившись в подоконник, а юный Спрут обернулся и что-то сказал Аштверу.
Разговаривают! О Безликие, разговаривают! Причем у Аштвера рожа без тени подобострастия!
Эге, а ведь юный господин наверняка не назвался Сыном Клана, иначе беседа не шла бы так бойко. И что это может значить? Вероятно, Спрут не хочет, чтобы по городу ходили слухи о его позоре?
«Да провалитесь вы оба в трясину, и дядюшка, и племянничек! – взвыл про себя Джанхашар. – Вместе с вашими дурацкими играми! Вы сегодня побранились – завтра помирились, а я виноватым окажусь, да? Молодой господин не забудет, как я ему жизнь отравлял!»
Ну, нет! Джанхашар не станет изводить юного господина. Наоборот, пылинки с него сдувать будет. И по возможности оградит от тягот и опасностей службы. Упаси Безликие, если потомка Первого Спрута зарежут в портовой драке! Да что там зарежут – хотя бы ранят! В Хранителе наверняка взыграют родственные чувства, он начальника стражи наизнанку вывернет и в бантик завяжет…
Дверь отворилась, через порог шагнул окаянный юнец, из-за которого Джанхашар уже пережил уйму неприятных мгновений, а в будущем наверняка переживет еще больше.
Молчание затянулось: разговор положено начинать тому, кто знатнее, а проклятый Спрут явно уступал эту честь своему командиру.
Наконец юноша сообразил, что Джанхашар этак будет молчать до глубокой старости, и с легким поклоном поприветствовал начальника.
– Рад видеть нового стражника! – с облегчением отозвался тот. – Рвемся послужить родному городу, не так ли? Похвально, весьма похвально…
Джанхашар сам почувствовал, как фальшивы эти добродушно-отеческие нотки в голосе, и резко остановился. Чуть помолчал и продолжил более сдержанно:
– Зачисление в стражу, можно считать, уже состоялось. Когда моему господину угодно будет приступить к работе?
Высокородный негодяй бодро изъявил готовность приступить к работе прямо с этого мгновения. Интересно, его дядя запихнул в стражу, чтобы проучить за что-то? Или сам прискакал сюда в поисках приключений и назло родне? Должно быть, сам: вон какие глаза веселые…
Чтоб его демоны съели! Теперь придется измышлять для знатного юнца
