рубаху, но теперь ты, надеюсь, лучше усвоил, что в одежде перетекать опасно.
Феликс кивнул.
– И не сомневаешься в искусстве колдуна.
Мальчик снова кивнул.
Камадеро – площадь огня – под стенами Гронингена заполнялась народом очень медленно. На проводимых в Испании аутодафе обычно было не протолкнуться, но гронингенцы и фризы, как и все жители Нижних Земель – рыбья кровь – никак не рвались получать удовольствие от казни своих земляков.
Предвидя нечто подобное, епископ Утрехта не пожелал ехать 30 лье, отделявших столицу диоцезии от Гронингена, и прислал, вместо себя, генерального викария. Городские власти также были представлены не бургомистром, а одним из эшевенов-католиков и секретарем магистрата. Из облеченных властью гостей церемонии наиболее роскошно выглядели каноник собора святого Мартина и посланник Совета по делам Мятежей Хуан де Варгас. Это был плотный горбоносый идальго, приблизительно сорокалетний, одетый в желтый дублет с брыжжевым воротником, набитые ватой штаны, черные, декорированные вертикальными полосами желтого бархата, длинный черный плащ и черную шляпу в форме усеченного конуса, с желтым страусовым пером. Вероятно, де Варгас не приехал бы в Гронинген, оставайся в живых Жан де Линь, статхаудер этой провинции, павший в битве при Хейлигерлее вместе с Адольфом, младшим братом принца Оранского. Де Линь, граф Аренберг, один из знатнейших вельмож Семнадцати провинций, резко выступил против казни Эгмонта и Горна, проявлял неудовольствие политикой Альбы, но, верный вассальной присяге, выехал в поле под габсбургскими знаменами, чтобы дать повод кардиналу Гранвелле пролить лицемерную слезу о «великой потере для короля и веры». На самом же деле, после смерти статхаудера Гронингена оставшиеся члены Совета по делам Мятежей не осмеливался перечить испанцам, и вот Хуан де Варгас теперь почтил своим присутствием расправу над меннонитами, зная, что никто не посмеет высказаться о нем презрительно.
Рядом с похожим на огромную осу кастильским щеголем Кунц Гакке в доминиканском хабите инквизитора казался себе слугой в присутствии господина. Еще больше убеждали в этом снисходительные фразы, которые цедил надменный испанец:
– Я не уполномочен герцогом давать какие-либо оценки вашему рвению, святой отец. Поймите меня правильно: до сих пор здешний комендант, синьор де Кастроверде, настаивал, что земли сии не захвачены бунтом, и жестокие меры в отношении местных жителей способны лишь отвратить их от его католического величества.
– Именно поэтому, – вставил Кунц, воспользовавшись короткой паузой, – нами выбраны в качестве жертв немногочисленные еретики-меннониты, казнь которых не будет воспринята большинством населения, как повод к мятежу.
– Я всегда симпатизировал вашим взглядам, святой отец, – де Варгас покивал великолепным пером страуса, – вашей готовности отстаивать интересы католической веры и империи ценой любых жертв. В данном случае, рассматривая все pros et contras, я вижу как пользу, которой может обернуться это дело, так
