на стальных коньках по льду каналов. Если на коньки поставить такой wagen, получится именно то, о чем вы рассказываете.
– На лету схватывает, – улыбнулся в широкую бороду Симон. – Якобу не пришлось бы краснеть за сына.
– Тебе тоже не придется краснеть за меня, отец, – вдруг сказал маленький Гаврила по-немецки.
– Храни вас Христос, детки, – сказала Амброзия. – Мы будем счастливы гордиться вами.
Русский купец, не ожидавший от сына такой восприимчивости к языкам, ничего не сказал. Он дотянулся до Гаврилы и поднял его над головой.
– Stadt! Ich sehe die Stadt![7] – обрадованно закричал мальчик – вдалеке на фоне темнеющего неба показались шпили церквей Антверпена, из которых высотой все прочие превосходила Onze-Lieve-Vrouwekathedraal, собор антверпенской Богоматери.
В придорожный трактир, где остановились на ночлег инквизиторы, вошел заляпанный грязью человек, приблизился к длинному столу, за которым расположились святые отцы со свитой, и склонился в поклоне:
– Имею честь говорить с председателем трибунала, святым отцом Гакке? – Инквизиторы были одеты в дорожное платье и вооружены, поэтому немудрено было ошибиться.
– Да, сын мой.
– У меня два пакета для вас, святой отец, – с этими словами курьер выложил на стол пакеты и отступил, чтобы не нависать над инквизиторами.
– Голодный с дороги? – осведомился Кунц. – Скакал от самого Брюсселя?
– Не напрямую, святой отец, я ночевал в Утрехте, – сказал гонец. – Там люди епископа любезно подсказали, в какой стороне вас искать. Не отказался бы от глотка пива и хлеба с маслом, если позволите. Мне приказано доставить и ответ, если соблаговолите таковой составить.
– Присаживайся к столу, – сказал отец Бертрам. – Тебе после скажут, будет ли ответ. А ты неси свечей за наш стол, и побольше рыбы, а затем каши со шкварками да потрохами, – приказал случившемуся рядом хозяину.
Кунц протянул руку, выбирая, с какого послания начать. Оба были запечатаны большими, серьезного вида сургучными печатями, и понятно было, что ничего легкомысленного внутри они не содержат. Верхний конверт оказался из апостольской столицы, от исполняющего обязанности главы Congregatio pro Doctrina Fidei et Universalis Inquisitionis, кардинала Сципионе Ребибы, архиепископа Пизы. По мере прочтения написанного рукой главы Конгрегации по вопросам веры, надзиравшего также и за деятельностью местных отделений инквизиции, Кунц Гакке все более мрачнел. Прошло немногим более десяти лет с тех пор, как войска герцога Альбы по приказу императора Карла V осадили апостольскую столицу, перепугали непокорного папу Павла IV и устроили небывалую резню в святом городе. Тогда Кунц Гакке был всей душой на стороне понтифика, много сделавшего для укрепления папской инквизиции и проводившего множество аутодафе в Италии, Швейцарии и Германии с тысячами приговоренных еретиков. Именно Сципионе Ребиба приоткрыл глаза тогда еще молодому и склонному
Город! Я вижу город! (нем.)
