не в ладах с наместницей Фландрии Маргаритой Пармской, сводной сестрой государя, и покидают город, потому что приближаются испанские войска, и, боюсь, наш Антверпен уже никогда не будет таким, как прежде.
Прошло несколько счастливых недель, когда маленький Феликс и его друзья бегали играть к берегу Шельды, ловили рыбу на крючки, проказничали у городских стен, дрались на деревянных палках, кормили ручных обезьянок на площади у ратуши, дразнили бродячих собак, а в конце лета войска Фернандо Альвареса де Толедо, герцога Альбы, вошли в тихий, присмиревший Антверпен. Вчера еще такие грозные реформаты-иконоборцы вдруг стали тихими, как мыши, и ходили под стенами, уступая середины улиц имперским офицерам, католическим дворянам и священникам, которым только недавно угрожали смертью.
– Мы пойдем смотреть, как жгут еретиков? – спросил в эти дни Феликс у матери.
– А разве твои друзья Петер Муленс и Дирк ван Кейк не еретики? – спросила сына Амброзия. – Пошел бы ты на площадь, если бы у столба стоял кто-то из них?
Ужас, охвативший Феликса при этой мысли, был таким сильным, что на спине выступил пот, и он сжал кулаки.
– Они действительно могут их сжечь? – спросил Феликс. Как и любой житель мира, управляемого Габсбургами, он знал, что где-то кого-то казнят через сожжение, но впервые представил, что этот «кто-то» – его близкий.
– Их, нас, любого, – кивнула Амброзия ван Бролин, неотрывно глядя сыну в глаза и гладя его густые темно-каштановые кудри.
– А почему нас?
– Потому, что мы не такие, как все, – ответила мать Феликса.
– Из-за темного цвета нашей кожи? – допытывался мальчик.
– Сейчас мне надо работать, – сказала Амброзия ван Бролин, оглядываясь. – Обещаю тебе рассказать много интересного, когда мы вернемся домой, во Флиссинген.
Но в Зеландию, до которой от Антверпена было около 20 лье, они поехали еще не скоро. Кофейня Амброзии, одна из первых в Европе, продолжала приносить доход, несмотря на то, что половина посетителей теперь говорила по-испански, по-немецки и по-итальянски. Мешки кофе, привозимые кораблями из южных морей, стоили огромных денег, поэтому позволить себе этот новый для Старого Света напиток могли только самые обеспеченные, да и то лишь в собственных дворцах и замках. Почти никто в те времена не умел молоть и варить правильный кофе, такой как подавала на улице Мэйр несравненная Амброзия ван Бролин, кофе с корицей, сахаром и кардамоном! Расположенная в центре самого большого порта Европы того времени, кофейня процветала, посещаемая знатью, банкирами, дельцами также первой в Европе расположенной рядом биржи, капитанами кораблей, посланниками, таинственными дамами под вуалью, имперскими чиновниками, прославленными художниками и музыкантами. Запах этого уютного, проникнутого атмосферой экзотических тайн, заведения остался для Феликса самым чудесным запахом его детства. Детства, которому очень скоро предстояло закончиться.
Отданный
