ван Бролин. – Мягкая лапа – втянутые когти. Никто никогда не узнает.
– Именно так, – согласилась Амброзия. – А теперь возвращайся к своей латыни и арифметике.
Войдя в свою комнату, где стояли большой ларец для одежды и белья, сундучок с книгами и письменными принадлежностями, стул и стол с чернильницей, и, конечно, кровать с мягким, набитым гусиным пером, матрацем, Феликс первым делом закрыл ставни, распахнутые служанкой для проветривания и, подпрыгнув, зацепился за балку, расположенную на высоте двух туазов[5]. Он втянул себя на балку и растянулся на ней, чтобы привести в порядок мысли и привыкнуть к тому, что отныне он метаморф, тайный владыка высоких ветвей деревьев, балок и стропил.
В следующий вторник они с матерью и одним из слуг отплыли на баркасе, следующем вниз по Шельде до Флиссингена. Тетушке Марте было сказано, что запас кофе подходит к концу, а в подвале флиссингенского дома еще осталось несколько мешков драгоценных зерен.
Глава II, в которой инквизиторы посещают Гронинген, где изучают оборотня, а Феликс ван Бролин общается со старыми друзьями и знакомится с новыми
Комендант Альберто Рамос де Кастроверде, небогатый и не слишком знатный галисийский идальго, назначенный в конце долгой военной карьеры на пост командира гарнизона Гронингена, знал, что следующим постом, на который он может рассчитывать, будет отставка и жалкая ветеранская пенсия. С одной стороны, дон Альберто ненавидел вечную сырость Гронингена и Фрисландии, низкое серое небо и пронизывающий ветер со стороны Северного моря, с другой – не мог не уважать суровых местных жителей, мастеровитых гронингенцев и долговязых фризов, которые, защитив плотинами и дамбами свои поля, умудрялись выращивать на них репу, лук, морковь, ячмень, овес и рожь. За годы, проведенные на службе в Испанских Нижних Землях, галисиец понемногу стал забывать свою собственную родину, каменистую деревню под Луго, в которой хозяином был теперь его племянник, унаследовавший земли де Кастроверде после смерти старшего брата. Возможно, он выделил бы дяде, которого едва помнил, домик для проживания остатка века, а, возможно, и нет.
По большому счету, Альберто Рамосу некуда было возвращаться, и он со страхом думал об отставке, стараясь скрывать от подчиненных боль, которую доставляли ему ревматизм и начинающийся артрит. Инквизитор, сидящий через стол от него, в канцелярии цитадели, не понравился Альберто Рамосу, потому что начал разговор не с учтивых обращений, принятых между дворянами. Впрочем, чего еще было ожидать от немчуры, да еще и служащего такому могущественному ведомству, как Святой Официум.
– Мой опыт успел отучить меня от слепого доверия военным, – говорил инквизитор. Его угрюмое лицо не выражало ничего, кроме презрительной скуки. – Как правило, все они заинтересованы в том, чтобы изображать покой и благополучие во вверенных им для опеки городах и провинциях. Вы удивились бы, узнав, сколько раз мы обнаруживали заговоры малефиков, случаи колдовства и расцвет ересей там, где наши доблестные военные и светские власти ни о чем
1 туаз = 1,949 м.
