предположения делала она – а дураком выставил себя он. То судебное заседание прервали, продолжение перенесли. Судья его вспышку запомнила, губы-ниточки сжались так плотно, что окончательно исчезли.
Раньше Макс уже сдался бы, понятно, что против него все, но теперь он отступить не мог. С Фраником творилось что-то неладное. Дело было даже не в том, что из вечно подвижного живчика он окончательно превратился в сонную амебу. Мальчик заметно похудел, кожа стала бледной, сероватой даже, под глазами появились темные круги.
Макс попытался использовать это в суде, но все его аргументы Эвелина парировала стопками документов, в которых серьезные ученые мужи утверждали, что нет для детской психики ничего полезнее замгарина. Бледность ребенка она объясняла переутомлением – мальчик начал ходить к репетитору, он готовился к поступлению в престижную гимназию. Да и вообще, недавнее поведение отца стало для него стрессом, не нужно далеко ходить за объяснением!
Макс должен был проиграть – и он проиграл. Суд не запретил ей кормить ребенка замгарином – это вообще не обсуждалось. Суд даже не увеличил время, которое Максу дозволялось проводить рядом с сыном. Получилось наоборот: ему теперь нельзя было оставлять ребенка в своей квартире на ночь, надлежало пройти полноценный курс лечения от алкоголизма, и в ближайшие полгода все его встречи с Фраником должны были проходить под зорким глазом социального педагога.
– Доигрался? – поинтересовалась Эвелина, когда они пересеклись на парковке.
Это в зале суда она была смиренным гибридом мышки и овечки. Здесь на него смотрела холодная расчетливая змея.
– Лина, да посмотри же ты на него! Он стал тощий, как скелет!
– Ничего, поправится, как только в его жизни станет меньше стресса. Следующая ваша встреча в воскресенье в десять. А меня постарайся больше не беспокоить. Думаю, ты уже уяснил, чем это чревато.
Даша давно уже не задумывалась о том, почему у нее не ладятся дела с ровесниками. Понятно, что красивых парней хватает… Ну так ведь жизнь не в кровати проходит! Потом наступает утро, и с ними нужно о чем-то говорить – а говорить и не о чем.
Боря был «совсем другое дело». Он никогда не терялся и мог поддержать разговор в любой компании. Правда, хватало тех, кто при беседах с ним закатывал глаза. Но Даша считала их снобами, она Борей восхищалась.
Конечно, порой подкрадывались неприятно тревожные мысли о том, что будет дальше. Причем призывала их вовсе не разница в возрасте, в которую тыкали все вокруг. Даша-то раньше считала разницу в возрасте положительным моментом! Вроде как в свои сорок с весьма весомым плюсом Боря одумается и созреет для серьезных отношений.
Но Боря напоминал декоративный апельсин. Он созрел, округлился и стал приятно оранжевым, вот только толку от этого немного, потому что есть его все равно нельзя – это как пропитанную водой губку жевать.
Раньше это выматывало Даше немало нервов, а потом умные люди
