оказалось, что остановилось сердце. Причина официально не установлена.
Дни, которые последовали за этим, Макс не помнил. Не пил – а все равно не помнил. Ему нужно было принять правду, которую он принять не мог.
Ему казалось, что для него Франик будет вечным. Он сам умрет, а его сын останется – так устроен мир. Не было никакого другого варианта!
Поэтому он не преследовал Эвелину и не кричал, что виновата она. Макс мало говорил, почти ни с кем не общался. Он думал только о том, что не сделал он сам – и теперь уже никогда это не исправит.
Ему действительно позвонил менеджер Эвелины. Человек, которого он не знал и знать не хотел, рассказывал ему о похоронах его ребенка, к которым Макс не должен был иметь никакого отношения, потому что этим займется фонд «Белый свет».
На похоронах он никому ничего не сказал. Он смотрел только на маленький гроб, в котором потерялось худенькое тело, казавшееся слишком крошечным для шестилетнего мальчика. Франик как-то странно усох, как березовый листик осенью, и был совсем не похож на себя прежнего.
Когда Максу позволили подойти к гробу, он едва понимал, что происходит. Из груди рвался крик, а звука все равно не было. Потому что ни один звук в мире не смог бы передать, что он чувствует. Рыдания без слез. Дрожь и онемение. Память почти не работает – это нужно, чтобы он выжил сегодня и не сошел с ума. Кто-то отвел его в сторону от гроба, чтобы могли подойти другие, ведь оставаться рядом с ним было слишком страшно.
Взгляд блуждал по лицам, знакомым и чужим, пока не напоролся на Эвелину.
Она была прекрасна: платье подчеркивает безупречную фигуру, лицо чуть прикрыто черной вуалью, но так, чтобы не прятать удачный макияж. Она не плачет, хотя печаль изображает умело.
Сначала Макс решил, что ему показалось, что в нем говорят злость и обида, желающие переложить на кого-то эту страшную вину. Но чем дольше он наблюдал за Эвелиной, тем больше убеждался: изображает она только скорбь, а все остальное – нет.
Он не выдержал, подошел к ней. Хотелось закричать, а голос звучал хрипло и глухо.
– Тебе все равно…
– Конечно же, нет! – возразила Эвелина. – Ужасно некрасиво так говорить!
– Тебе все равно, – повторил Макс уже уверенней, постепенно принимая ту новую реальность, в которой они оба теперь существовали.
– Максим, мне не все равно! Просто я не вижу смысла убиваться, когда я ничего не могу изменить. Теперь, когда случилось непоправимое, мне нужно двигаться дальше. И тебе тоже!
Эвелину увели в сторону, чтобы он больше не мог к ней обратиться. Зря старались: ему нечего было сказать. Бесполезно.
Она не заплакала, когда закрывали крышку гроба. Момента, когда тело опустят в землю, она и вовсе не дождалась: уехала раньше.
Ей нужно было спешить на собрание, посвященное памяти Франика.
Глава 4
Ника, не отрываясь, смотрела на свои руки. Руки не дрожали. А должны были! Не то чтобы
