Но потом они пили с мамой вино у нас дома, слушали радио, и мама позвала меня потанцевать. Мы сделали несколько движений по комнате и сели за стол.
– Какая твоя любимая песня? – спросил ухажер.
– О, – сказала мама. – Он сейчас тебе наизусть споет!
Я убавил радио и стал изображать хриплый голос Сер – гея Лемоха:
– «Приехал он оттуда, где круглый год жара!»
Отошел чуть назад, воображая себя подпевающим хором, завизжал:
– «A-а, бой фром Африка-а-а!»
Опять вернулся на позиции лид-вокалиста, изображая Лемоха:
– «В российскую деревню, где было три двора… А-а, бой фром Африка-а-а…»
Ухажер сделал жест рукой, поскучнел и перебил меня:
– Понятно все с тобой. Я-то думал, ты споешь песню «Ирина».
Он заискивающе посмотрел на маму. Было непонятно, шутит он или держит меня за малыша, у которого нет собственного музыкального вкуса. В тот год, да, крутили такую по радио. Но почему она должна была стать моей любимой из-за того, что героиню зовут так же, как мою маму? Вот наивный дяденька! Кажется, после этого он у нас и не появлялся. Я помню, что мама, собирая посуду, спросила, что я думаю об этом ухажере, но не помню, что я ответил.
Папа познакомил меня с Любой.
– Это тетя Люба, – сказал он.
– Сам ты тетя, какая я ему тетя? – сказала она. – Просто Люба.
Я засмеялся, потому что это была отсылка к сериалу «Просто Мария».
Мы гуляли по сосновому бору в Кемерове. Люба работала с папой в газете, и я догадался, что она папина новая жена или скоро ею станет. Но я и не думал, что это может как-то задеть меня. В мексиканских сериалах ребенок всегда страдал из-за развода родителей и его называли «безотцовщина». Родители настраивали ребенка друг против друга. В жизни все было иначе: мне стало гораздо лучше, когда мама и папа разошлись. Они как будто стали меньше злиться на меня и сестру.
Папа и Люба расстелили покрывало под хвойными деревьями.
– А что ты делаешь в газете? – спросил я. – Верстаешь или редактируешь?
Было приятно блеснуть этими глаголами.
– Давай лучше на «вы», – сказал папа.
– Да пусть говорит «ты». Нет, я корректор. Исправляю ошибки.
Мне очень понравилось, что она просит называть ее на «ты», и я решил, что Люба очень добрая. К тому же она достала пирожки с изюмом, а когда я сказал, что не могу есть грязными руками, она похвалила меня.
– Он чистоплотный, – так сказала Люба.
Я отряхнул руки платком.
– Давай еще хорошенько подуем на них, и ритуал будет исполнен.
Сошлись на том, что в полевых условиях этого достаточно.
Папа вернул меня домой, и мама спросила при нем:
– Как тебе папина новая подруга?
– Она добрая.
– Добрее, чем я?
– Да, мама, добрее.
Мама посмотрела на папу, кажется, сама не понимая, зачем начала
