Керстен опять услышал смех рейхсфюрера.
– Но будьте уверены, из-за вас Финляндия нам войну объявлять не будет!
Разговор резко прервался, Гиммлер бросил трубку.
Через несколько минут вся связь между Хартцвальде и внешним миром прекратилась.
Двенадцать дней прошло в нетерпении, беспокойстве и гневе, прежде чем в доме Керстена опять зазвонил телефон. Это было очень рано утром 10 мая. Звонили из штаб-квартиры СС и от имени рейхсфюрера просили доктора немедленно приехать в Берлин для встречи с ним.
Чувство ярости Керстену было почти не знакомо. Тем не менее, когда доктор предстал перед Гиммлером, и лицо, и все его массивное тело излучали именно ярость. Его пациент, дружески улыбаясь, этого даже не заметил и поприветствовал его следующим образом:
– Простите меня, дорогой господин Керстен, если я затруднил вам жизнь, но слушали ли вы радио сегодня утром?
– Нет, – процедил Керстен сквозь стиснутые зубы.
– Что? – удивился Гиммлер. – Вы и правда не знаете, что произошло?
– Нет, – ответил Керстен.
И тут Гиммлер радостно закричал – и выражение его лица было таким, как будто он сообщает своему другу лучшую в мире новость.
– Наши войска вошли в Голландию! Они освободят нашу братскую страну, чисто германскую страну, от еврейских капиталистов, которые ее поработили[25].
Во время своего вынужденного пребывания в имении у Керстена было много времени, чтобы размышлять о том, что его тревожит. Но то, что он услышал, превзошло самые дурные ожидания.
Голландия… Голландцы… Страна и народ, которые он так любил! Эта мирная земля, эти мужчины и женщины, такие добродушные… Теперь предательски атакованы грубой силой.
СС уже там, гестапо скоро за ними последует, а их начальник смеялся, демонстрируя монгольские скулы.
– В таком случае здесь мне делать нечего. Я уезжаю в Финляндию, – сказал Керстен.
Он больше не владел собой. Ему, обычно такому осторожному, такому невозмутимому и благодушному, в этот момент было совершенно все равно, разозлят ли его слова Гиммлера. Он даже почти этого хотел.
Но Гиммлер не выказал никакой враждебности. На его лице было написано огорчение, удивление и ласковый укор. Не повышая голоса, он сказал:
– Я очень надеюсь, что вы останетесь. Вы мне так нужны.
И потом несколько живее:
– Да поймите же! Если я и помешал вам ехать в Голландию, если я задержал вас в вашем доме, это было сделано только для вашего же блага, из дружеских побуждений. Там не только война, бомбардировки и прочее. Вам угрожает гораздо более серьезная опасность. Наши люди там, голландские национал-социалисты во главе с Мюссертом[26] относятся к вам очень плохо. В первые же часы после победы начнутся казни.
Гиммлер остановился на секунду, затем продолжил как бы с сожалением:
– Поставьте себя на их место: они знают, как вы близки к королевскому двору,
Немецкие войска перешли границу Голландии 10 мая 1940 года. Лишь после этого была обнародована нота об объявлении войны, в которой Голландию упрекали в нарушении нейтралитета и якобы предоставлении своей территории для английских и французских войск для подготовки к наступлению. После вступления немецких войск на территорию Голландии власти этой страны отвергли вымышленные обвинения и обратились за помощью к французской группе армий и английскому экспедиционному корпусу. Начались бои, но уже через четыре дня, 14 мая, поняв всю бесполезность сопротивления, голландское командование начало переговоры о капитуляции. Огонь был прекращен в тот же день, королева Вильгельмина с семьей была эвакуирована в Англию. Однако, несмотря на прекращение огня, Роттердам был подвергнут сильной бомбардировке, в результате которой погибло множество мирных жителей, а сам город сильно пострадал.
