и поэтому он доверил ей банку с мухоморовым зельем.
– Но если прольешь, лучше сразу пойди и утопись с ним рядом.
Возле костра, посветив лампой, он высмотрел чайник и пошел за водой. Была уже полная ночь.
– Я к реке не пойду, – быстро проговорила Дина.
– Не ходи. Стой здесь.
– Я с тобой.
Коптящее красное пламя мешало увидеть лес, но Градька особо не всматривался. Он спустился к воде, поставил на берег лампу, набрал полный чайник воды. Потом снял китель, встряхнул. Умылся.
А что если Максим в самом деле не утонул, а плывет сейчас вверх по реке? Или стоит здесь под берегом? А теперь подплывает – как рыба на свет?..
Он выскочил наверх, едва не затушив лампу.
– Пошли.
В глубину вертолета они пробирались долго и осторожно, через кабину, боясь расплескать варево, уронить чайник или лампу. Потом Градька забаррикадировал дверь в кабину, а свисающую с полотка дверцу подпер заранее приготовленной палкой. Усадил Дину. Та смотрела на него сверкающими от лампы глазами. Он отодвинул лампу подальше, взял мухоморную банку, понюхал – проще умереть сразу.
Он повернулся к ней.
– А мы не умрем? – спросила она. – Мы умрем?
– А что лучше?
– Лучше если бы не. Если бы мы не умерли.
– Лучше, если бы никто. Мы не лучшие. Мелкими глотками. Глоток ты, глоток – я. В чайнике вода запивать. Садись.
Она села. Он сел рядом. Он подал ей банку. Она взяла. Он держал наготове чайник. Носиком к ней.
– Глоток, – сказал он.
– Вода из реки? – спросила она.
– А откуда еще?
– Я не буду.
– Это почему?
– Максим, – сказала она и вернула банку.
– Что Максим?
– В ней Максим.
– Фу ты. Здесь утренняя вода, – Градька снова подал ей банку. – А он только в чайнике. Из чайника можешь не запивать.
– Не могу, – сказала, понюхав, и снова вернула банку. – Я всегда запиваю.
– Это не водка.
– Тогда ты первый.
Градька сделал глоток и запил водою из чайника. Во рту остался вкус прелого сена и невымоченных груздей.
– Ну, – потребовал он.
Она приложила банку к губам и вновь не смогла.
– А если бы зажевать?..
– Черт! – охнул он, испугав ее. – Забыл валерьянов корень!
– Что? Валерьянов? Корень!
Она неожиданно прыснула и разжала руки. Градька едва успел поймать банку, часть жидкости расплескалась.
– У нас в институте – все еще прыская, объяснила она, – на Максима другие ругались: «У, валерьянов корень!» И еще у нас, у девчонок, было выражение: «извлечь валерьянов корень». Почему-то все считали, что он бабник и чтобы получить зачет, надо было извлечь
