старлей.
А быть обузой, инвалидом?
Кому он нужен? Мама умерла в 42-м… Семьей обзавестись не успел… Да он и пожить-то не успел совсем…
Слабость? Об этом он не задумывался – просто вдруг сделался маленьким и беспомощным…
И вот однажды утром по госпиталю прокатился шорох: все что-то чистили, мыли, прибирали, перестилали бельё.
Оказывается, ждали нового главного хирурга.
И вот – обход.
Главный оказался крупной женщиной в чине майора медицинской службы, и не смотря на некоторую грубоватость, довольно миловидной.
Она спасла ему ногу, а, следовательно, спасла жизнь.
Всего-то надо было правильно наложить гипс на раздробленную осколками противопехотной мины ступню.
Он кричал, он не давался в руки санитарам, которые хотели переложить его на каталку, чтобы доставить в перевязочную, он вспоминал и крестил по матери всех, кого мог…
Он кричал на этого доктора в женском обличье, не веря, что это ещё один ангел хранитель пришел к нему на выручку после ратного подвига, чтобы еще раз спасти его во имя подвига жизненного…
Гипс исправили.
И вечером того же дня он уже курил со всеми вместе в курилке, стоя на костылях и ощущая легкое головокружение от вертикального своего положения, от давно не испытанной папиросы, и от всеохватного желания жить.
Она права, эта грозная баба-хирург: он еще станцует на собственной свадьбе.
А потом была Победа!
И звуки салюта, столь похожие на орудийные залпы, не пугали… Просто хотелось беспричинно смеяться и плакать, не стесняясь этих слёз.
И он танцевал танго – с самой единственной и любимой.
И нарожали они детей.
И жили свою счастливую достойную жизнь.
И, если кто-то попытался бы приписать ему героизм и нарядить его в образ классического героя – спасителя и защитника, он, тихонечко усмехнувшись, сказал бы: мы просто делали то, что должно…
Просто встали на стороне добра – и победили зло.
А говорить о героизме – это забота менестрелей и пилигримов – пусть поют и возвеличивают, пусть вещают миру, пусть знают люди, кому они обязаны своим счастливым бытием.
Граница
Евгения Егорова
На дворе бушевало лето, июнь в самом разгаре. Леонид стоял у забора и курил. Он любил вставать рано, пока все еще спят. Выйдет, бывало, так, и стоит мечтает. Если бы вы спросили, о чем, то все просто: чтобы вернуть себе те владения, которые когда-то в свое время вынужденно продала его мать, чтобы выжить в тяжелые послевоенные годы. У них осталась малая часть огромного участка и дома. Теперь это был домик барачного типа, на трех хозяев, изначально он принадлежал их семье. Деревья стояли все в зеленом дыму, белые пушистые облака отражались в его душе. Мечты!
Конец
