великий и всемогущий бог Авось любит веселых и беспечных, и именно его помощь как раз и зарабатывают сейчас своим весельем мои соплеменники. И если нам удастся его задобрить, он обязательно замолвит за нас словечко перед владычествующим над огнем и металлом Сварогом…
Металл плавился, рабы-плавильщики старательно подбрасывали древесный уголь и пыхтели над мехами, проникшийся истовой верой пацан священнодействовал над тиглем, начальник рудника тяжко страдал, а я откровенно глумился:
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок.
Он в тот же день без рассуждений
В кусты крестьянку поволок
И, преуспев там в деле скором,
Спокойно вылез из куста,
Обвел свое именье взором,
Поссал и молвил: «Красота!»…
К счастью, металл дозрел все же несколько раньше, чем у меня затекли руки и отвалился от усталости язык. Хватило и поэмы – я еще даже до описания дебоша Онегина в доме Лариных не добрался, когда Нирул, аж затаив дыхание от значимости момента и высунув язык от усердия, осторожно наклонил тигель, и ослепительно светящаяся струйка жидкого огня полилась в форму. Уфф! Наконец-то! Хвала богам! Нет, знал бы заранее, как трудна работа мага от металлургии – придумал бы процедуру попроще. На хрен, на хрен, это первый раз требует особой тщательности, а в дальнейшем буду кудесничать по упрощенной программе! У меня руки и язык не казенные!
Когда отливка застыла, Нирул произвел ее термообработку, нагрев и выдержав в печи, после чего испытания показали ее полное соответствие античному ГОСТу, номера которого я не знаю и знать не хочу. Парень был на седьмом небе от счастья и глядел на меня как на полубога, так что мне стоило немалого труда сохранять серьезную харю – ведь ржать за меня по расписанию ролей полагалось «дражайшим соплеменникам», что они и делали, пока я тут за них – ага, трудился в поте лица. Начальник рудника, изрядно сбледнувший в процессе моего магического сеанса – не иначе как побочных эффектов опасался, – теперь тоже заметно повеселел. Он явно порывался кое-что со мной обсудить, но время для серьезного разговора еще не пришло, и я сказался смертельно уставшим от праведных колдовских трудов.
Ситуация созрела, когда местный «царь и бог» на радостях сделал ту самую ошибку, которой я от него и ждал – поспешил отправить гонца с радостным докладом аж в саму Кордубу, то бишь к «досточтимому» Ремду. Дав гонцу ускакать достаточно далеко, чтобы догнать и вернуть его было уже нереально, я «оправился» от усталости – пути назад у начальника рудника больше не было, и железо теперь следовало ковать, не отходя от кассы.
– Забудь то, о чем я наговорил сгоряча. Я был огорчен несчастьем и не мог рассуждать здраво, – сказал он мне, когда я дал понять, что готов побеседовать. – Ты и твой раб сделали большое дело, и теперь рудник снова будет давать клану Тарквиниев черную бронзу!
– Если мы с тобой договоримся, почтенный, – уточнил я. – Разве я обещал тебе
