Акушерка обиженно убирает малышку, будто отвергнутый вредным покупателем товар.
– А с ножками что у неё? – допытываюсь я.
Мне кажется, что стопы у дочки странно вывернутые и слишком большие для такого крохотного существа.
– Да нормально всё с ней, – начинает сердиться акушерка.
Ясно, всё равно правды не скажут.
Теперь уже я лежу на месте давешней женщины с таким же жутким тазиком в ногах и пузырём льда на животе. Бедные мужики, кто с жёнами рожает! Зря я смеялась над тем, что они теряют сознание – сама бы потеряла.
Живот постепенно немеет от холода, и я тайком убираю лёд. Кровотечение, конечно, ни к чему, но и отморозить всё не хочется.
Дочка лежит под лампой, слабо шевеля паучьими ручками.
Меня охватывает эйфория – я родила человека! Час назад была только я, а сейчас нас двое. Я – создатель! Я сотворила Чудо!!!
Слёзы восторга катятся по моим щекам, заливая глазные впадины и мешая видеть, хотя смотреть вокруг особенно не на что.
Я нетерпеливо подпрыгиваю в кресле, дрыгая ногами. Надо немедленно всем рассказать! Позвонить папе – мама наверняка ещё на Дне учителя. Пашка узнает новость только завтра. Позвоню родителям, скажу: поздравляю тебя, дедушка. Папа, конечно, не поймёт – никто ведь не ждал так рано. А потом сообразит и обалдеет!
Я перевожу взгляд на часы, висящие на противоположной стене: без четверти двенадцать. Нет, нельзя звонить – уже спят, напугаются. Завтра. Прямо с утра, пока не ушли на работу.
В коридоре загромыхало – вкатили каталку.
– Да я сама дойду, – стыдливо говорю я, – не инвалид.
– Перекатывайся уже, – бурчит сестра, пристраивая каталку параллельно креслу. – Дойдёт она!
Я послушно перекатываюсь, и мы движемся в последнюю палату по коридору мимо пустого сестринского пункта, перевязочной и столовой. Эйфория ещё не прошла, и я еле удерживаюсь, чтобы не крикнуть сестре хулигански: гони в аэропорт, шеф!
В палате темно – все спят. Не зажигая света, сестра тем же макаром переваливает меня с каталки на свободную кровать у двери и выходит.
Зверски хочется пить.
Приподнимаюсь на кровати, пытаясь привстать. Голова кружится, и я падаю обратно. Вот она, вода – руку протяни, вкусно капает из крана. А человек тут от жажды умирает.
– Ты куда? – шепчет голос с кровати напротив.
– Пить, – шуршу я спёкшимися губами.
– Лежи, нельзя вставать, сейчас налью.
Соседка наливает из-под крана воды и подает стакан. Я жадно лакаю, захлёбываясь, точно старая собака.
Утром я вижу свою ночную визави. У неё страшно красные вампирские глаза: полопались капилляры, пока тужилась, но родить так и не смогла, пришлось кесарить. Зовут её Аня.
Всем, кроме нас с ней, привозят детей на кормление: у Ани нет молока, а моя дочка в кувезе, как недозрелый плод. Оказывается, недозрелый и недоношенный –
