мудрым в этой умеренной партии, которая живо желала, именем национальных интересов, слияния мнений. Он проповедовал ценные моральные принципы конституционного правительства, всей своей властью помогал игре политического коромысла, которое позволяло посреди волнений управлять Францией. Может быть, мосье де Фонтень льстил себя получением пэрства благодаря одному из ударов законодательного ветра, чья сила была тогда так удивительна для самых старых политиков. Один из наиболее устойчивых принципов состоял в том, чтобы не признавать во Франции другого дворянства, чем пэрство: семьи пэров были единственными, имевшими привилегии.
– Дворянство без привилегий – это карман без денег, – говорил он.
Такой же далекий от партии Лафайета, как и от партии Лабурдоннэ, он с пылом предпринял усилия к общему примирению, когда для Франции должна была наступить новая блестящая эра. Он пытался убедить семьи, в которые имел доступ, в немногих выгодных шансах, которые предлагались за пределами военной и административной карьеры. Он стремился, чтобы матери, отдававшие своих детей в независимые промышленные профессии, услышали, что военное дело и высокие функции правительства окончательно будут принадлежать конституционным кадетам из благородных пэрских семей. По его словам, нация захватила выборным собранием довольно широкую часть в администрации; места в судебной власти и финансах, говорил он, будут всегда прерогативой знати третьего сословия. Новые идеи главы семьи де Фонтень, мудрые союзы его первых двух дочерей встретили сильное противостояние среди его домочадцев. Графиня де Фонтень оставалась верной старым традициям, от которых не должна была отрекаться женщина, принадлежавшая к Роанам по матери. Хотя она какое-то время противилась счастью и денежному успеху, которые ожидали двух старших дочерей, она возвращалась к тайным расчетам, которые супруги поверяют друг другу вечером, когда их головы отдыхают на подушках. Мосье де Фонтень точными расчетами холодно доказал своей жене, что пребывание в Париже, обязанность представляться, великолепие дома, который вознаграждал за потери, так смело разделенные супругами в глубине Вандеи, расходы, сделанные на их сыновей, поглотили наибольшую часть семейного бюджета. Нужно было хватать, как небесную милость, возможности, так щедро предоставляемые их дочерям. Не должны ли однажды они насладиться шестьюдесятью или восьмьюдесятью тысячами ливров ренты? Такие выгодные браки не каждый день могли встретить девушки без приданного. Наконец, пришло время подумать об экономии, чтобы увеличить земли де Фонтень и заново отстроить древние территории семейного поместья. Графиня уступила, как сделали бы на ее месте все жены, хотя, скорее, из высшей благосклонности, может быть, чем из-за таких убедительных аргументов. Но она заявила, что, по крайней мере, ее дочь Эмилия будет выходить замуж удовлетворяющим гордость способом, развитию
