пятницу нас пригласили на ужин. Будь готова к шести, – объявляет, вернувшись к столу. – И попробуй только что-нибудь выкинуть.
Мне некогда обращать внимание на его тон. Я хватаюсь за это приглашение, как за возможность выторговать что-то для себя.
– Обещаю быть паинькой, если отпустишь меня на день рождения к Рите. Могу даже любовь сыграть.
Сауль бросает на меня острый взгляд. А я подавляю в себе горячую волну эмоций, способных толкнуть на безрассудство.
– Без фанатизма, пожалуйста.
– Так что? Отпустишь?
Он втягивает губы, закусывает их изнутри и медленно вдыхает через нос. Разве он не понимает, что сам факт того, чтобы спрашивать у него разрешения, сминает мне душу?
– Не хочешь сдавать позиции? – стараюсь говорить мягко, но обида прорывается. – Ты же меня столько раз силой подавлял. Был бы выбор, я бы с тобой после такого даже разговаривать не стала. Ты это понимаешь? – замечая дрожь в ладонях, сжимаю их в кулаки. – Пойди и ты хоть раз мне на уступки. Я не посчитаю это слабостью. Напротив.
После продолжительного молчания, подкрепленного тяжелым взглядом, Сауль все же отвечает:
– Хорошо. Но Макар и Семен будут с тобой. Целый вечер. Предупреди именинницу.
Меня захлестывает возмущение. Однако я делаю глубокий вдох и приказываю себе ценить то малое, чего удалось добиться.
– Спасибо.
Это не капитуляция. Стратегическое отступление.
Я тебе еще устрою.
13
Юля
– Твоя первая драка случилась из-за ярости? – прерывистым шепотом задает Саулю вопрос внук мэра. Выказывая нетерпение, всматриваясь в лицо мужчины, практически заваливается грудью на стол. – Она была очень кровавой?
Я невольно улыбаюсь, читая в его глазах неприкрытый восторг.
– Иван, – одергивает мальчика мама, невестка Ставницера. – За столом неприлично задавать такие вопросы.
– Моя первая драка случилась из-за воды.
Пока мальчишка теряется, соображая, что подразумевает эта информация, я не сдерживаю интереса:
– Ты хотел сказать, из-за моря?
– Из-за воды. В детдоме нас заставляли поливать цветы. Я облил из шланга третьеклассника. И он толкнул меня.
– Просто толкнул? – уточняет Иван тем же задавленным шепотом. – А сколько было тебе?
– Я был в первом классе.
– В первом классе! Ого! И что? Как? Ты врезал ему? До крови?
Саульский слегка качает головой. Это не отрицание. Больше походит на осуждение собственных действий.
– Суть в том, что моя агрессия не была оправданной, – меня такой ответ несколько удивляет. – И с того самого дня у меня начались проблемы.
Глаза Ивана расширяются.
– Все хотели с тобой подраться?
– Нет. Я сам на это подсел. Искал причины, чтобы с кем-то сцепиться. И находил проблемы. Бóльшие и бóльшие.
– А почему?
– Иван, дай
