он становился все больше и больше. И вот я уже смогла различить башни песочного цвета и отдельные дома, с серыми крышами. Чем ближе мы подъезжали к Кемару, тем настойчивее казался гул, доносящийся с его стороны. Тысячи голосов, громыхание повозок по мощеным дорогам, ржание лошадей, рев скота, птичий гомон – все это обрушилось на меня, придавливая своей мощью, пугая.
Что-то пока совсем не весело. Скорее наоборот.
Я сидела в телеге ни жива, ни мертва, и вцепившись пальцам в бортик, смотрела во все глаза, боясь пропустить что-то важное.
Мы въехали через центральные ворота, под бдительным взглядом огромных стражей, увешанных оружием. Они бдительно следили за порядком, и любого дебошира, выставляли за ворота, а иногда досматривали повозки, если они казались им подозрительными.
В воздухе стоял стойкий запах рыбы, животных, дегтя и стоялой воды. Странная мешанина незнакомых специй и благовоний. От этого кругом шла голова, а сердце начинало испуганно биться.
Пока что город мне не нравился, и я испытывала лишь одно желание – побыстрее сбежать.
Трусиха! Позорище!
Дед ловко управлял нашей старой колымагой. Мы протиснулись по забитым улицам на центральную площадь и удобно остановились в сторонке, там, где народ не толкался.
– Приехали! – весело проскрипела бабушка. Ее лицо светилось от удовольствия, как масляный блин, – Киара, иди ко мне. Я проверю, все ли в порядке.
Что со мной может быть не в порядке? Устала немного, запылилась, перепугалась, но любопытство уже поднимало голову, заставляя озираться по сторонам, жадно всматриваясь в прохожих, в дома, во все, что творилось вокруг.
Бабуля вытащила соринки из косы, сдернула с меня чепчик, небрежно отбросив его в кузов:
– Он больше тебе не нужен.
Потом достала щетку и хорошенько прошлась по моему платью, приводя его в порядок.
– Ну, вот. Совсем другое дело.
Тем временем дед с несчастным видом отдал пару медяков смотрителю за право стоять на площади и, сокрушенно ворча о том, что его ободрали как липку, вернулся к нам.
– Сюда! – бабуля решительно указала в сторону неприметной улочки, начинающейся неподалеку от нас.
– Пойдёмте лучше вон туда, – я махнула в сторону торговых лотков, заваленных пестрыми безделушками.
– Потом! – резко осадила бабушка, но, когда я удивленно посмотрела, не понимая, чем ее разозлила, ворчливо пояснила, – дело есть одно, важное. Как с ним покончим, так пойдешь гулять.
– Что за дело? – я с трудом погасила внезапно всколыхнувшуюся обиду. Все-таки мой день рождения! Какие могут быть дела?
– Потом узнаешь. Надо отдать. Одну вещь, – отмахнулась она и, схватив меня за руку, быстрым шагом пошла в переулок.
– Только отдать и все? – подозрительно поинтересовалась я.
– Да.
– А потом гулять?
– Да, – хмыкнула бабуля, – потом гулять.
– Обещаешь.
